СОБАКИ ДЛЯ ОХОТЫ НА ПТИЦУ

ВВЕДЕНИЕ

    В обыденной жизни, как известно, обыкновенно различают охотничьих собак, собак сторожевых и комнатных, или дамских, которые в большинстве составляют карликовые или видоизмененные формы сторожевых и отчасти охотничьих собак.
   Такое деление принято на всех выставках, только все три больших отдела разбиты на многочисленные классы по породам, которых с мелкими разновидностями насчитывается более полутораста. Из этого числа пород почти две трети принадлежат первому отделу - отделу охотничьих собак, который, таким образом, имеет для кинологии, т. е. науки о собаках, преобладающее значение.
    В свою очередь, охотничьи собаки, сообразно тому, на что они главным образом употребляются - для охоты ли на птицу или для добывания зверя, - группируются в два обширных подотдела - птичьих и зверовых собак. Отсюда нисколько не следует заключать, что птичьи собаки никогда не обращают никакого внимания на зверей, а зверовые на птиц. Напротив, многие легавые не удерживаются от искушения поймать подвернувшегося зайца, и редкая гончая или борзая не схватит причуянную ими птицу на гнезде. Природный инстинкт каждой охотничьей собаки тот же, что у волка, лисицы и других животных рода Canis, а четвероногое животное доступнее птицы, которая достается им в добычу, только когда сидит в гнезде, притом на земле, или когда еще не может летать, следовательно, в течение 2-3 месяцев в году. Разница только в том, что одни собаки преследуют лишь грызунов, другие, более сильные или храбрые, и крупных зверей.
    Собственно говоря, все дикие и полудикие собаки могут быть названы зверовыми. Во времена глубокой древности собак для охоты исключительно на птицу не было вовсе, так же как нет их у многих современных диких народов. Вместе с уменьшением количества крупных зверей явилась сначала потребность в таких собаках, которые были бы наиболее приспособлены к зверовой охоте, а затем и таких, которые бы помогали человеку добывать крупную птицу.
    Таким образом, из немногих первобытных пород прирученных собак путем подбора и скрещивания между собою и другими дикими видами рода Canis образовалось множество разновидностей. из которых каждая была наиболее пригодна для одного какого-либо рода охоты. Это дробление пород соответственно все более и более суживающемуся кругу действий каждой породы в отдельности продолжается до сих пор. В настоящее время чуть ли не для каждого охотничьего зверя или птицы имеется отдельная порода собак, действительно безукоризненно исполняющая свои обязанности сравнительно с другими, ей сродными или близкими.
    Однако модный принцип разделения труда и его специализации, наиболее применяемый к собакам англичанами, имеет, как и в других подобных случаях, излишние крайности и очевидные неудобства. Против этого увлечения в особенности восстают немцы, которые, напротив, предъявляют к своей легавой весьма разнообразные требования: она должна ходить и за болотною, полевою, лесною и водяною птицею, подавать убитую, преследовать раненых зайцев и лисиц, даже приканчивать их и приносить охотнику, наконец, выслеживать раненого оленя. В этом отношении немецкий охотник почти сходится с русским промышленником. Последний тоже ищет универсальной собаки, пригодной для охоты на птицу и зверя, и, пользуясь таким превосходным материалом, как северная лайка и ее ближайший потомок - русская дворняжка, достигает цели гораздо чаще первого.
    Нет никакого сомнения в том, что собаки стали употребляться для охоты на птиц в очень отдаленные времена и что для этой цели выбирались всегда наиболее мелкие, трусливые и, так сказать, более одомашненные особи. Западноевропейские охотничьи писатели, однако, ошибаются, предполагая, что начало охоты с собакой на птицу тесно связано с соколиной охотой, в которой роль собаки заключалась в отыскивании затаившейся дичи и сганивании ее. Есть еще два очень древних рода охоты, где собака оказывает непосредственные услуги человеку в качестве как бы птичьей гончей. На севере Европейской России и Сибири лесные инородцы с незапамятных времен пользовались собакою для того, чтобы она развлекала лаем внимание севшей на дерево крупной лесной птицы и давала бы возможность убить ее пращой*, стрелой или даже снять силком**. На больших реках, заливах и на озерах та же промысловая собака служит для подманивания к берегу плавающих лебедей, гусей и уток, видящих в собаке своих заклятых врагов - лисицу или песца. Кому из охотников не известно, как смело налетают на собаку всякого рода птицы, имеющие вблизи гнездо или особенно птенцов! Судя по прилагаемому рисунку, относящемуся к VIII столетию и изображающему двух лучников-саксов***, надо полагать, что охота с остроухими лесными собаками, подлаивавшими птицу, была известна и в Западной Европе. Бекман в статье своей о немецких легавых ("Der Hund", т. III) говорит вскользь, что до изобретения дроби стреляли птицу сидячей из-под собаки, стоящей на стойке или лающей.

* До сих пор у башкирцев и сибирских татар встречается т. н. казарга, о которой упоминает Паллас, а позднее и Аксаков. Это лук с двумя тетивами, из которого уральские башкирцы стреляли не стрелой, а глиняной пулей или круглым камнем.
** Силок употребляется еще очень часто и в настоящее время в Северо-Восточной Сибири, в особенности для добывания дикуши, или канадского тетерева (Tetrao canadensis) (По современной классификации дикуша - Falcipennis falcipenis, охраняемый вид.), едва ли не самой глупой и доверчивой дичи из семейства куриных.
*** Саксы (Sachsen) - группа германских племен, живших в период Раннего Средневековья на территории северной Германии между Рейном и Эльбой.

рис. 1. Лучники-саксы с лайкой

Охота с ловчими птицами, как более сложная и затруднительная, началась много позднее упомянутых простейших способов добывания пернатой дичи при помощи собаки. Очевидно, она доступна только для народов несколько цивилизовавшихся, уже вышедших из первобытного состояния. Колыбелью ее считается, как и следовало ожидать, Индия. Новейшие охотничьи писатели, однако, неправильно связывают начало соколиной охоты в Европе с первым крестовым походом. Эта охота была известна здесь еще до начала христианства. Первые указания на нее встречаются у греческих историков - Ктезия и Элиона (за 400 лет до р. х.), которые говорят о травле хищными птицами как об одной из достопримечательностей Индии. Отсюда через Персию соколиная охота перешла на Балканский полуостров. По свидетельству Аристотеля, во времена Александра Македонского фракийцы* уже употребляли для охоты прирученных хищных птиц. От фракийцев, по свидетельству Гена**, соколиная охота перешла на крайний запад - к кельтам*** самому древнему и самому охотничьему европейскому племени. Но охота с ловчими птицами весьма затруднительна без помощи собак, причем от последних не требуется ни особой силы, ни большого проворства. Поэтому надо полагать, что кроме обыкновенных в древности остроухих ловчих собак, полуборзых, полугончих, в помощь соколам и ястребам употреблялись небольшие дворовые собаки с длинною шерстью и висячими ушами, вроде известного Аргоса Улисса**** и Диогенова пса*****, очень похожих на тех собак, которые в средние века повсеместно назывались испанскими.

* Фракийцы - группа древних племен (геты, бессы, одрисы, даки, трибаллы и др.) на северо-востоке Балканского полуострова и северо-западе Малой Азии. В 4 в. до н. э. находились под властью Македонии. Смешались с другими племенами в период Великого переселения народов (4-7 в. н. э.).
** "Прирученные животные и возделыв. растения".
*** Кельты (галлы) - группа древних племен (бойи, гельветы, белги, секвоны, эдуи и др.), обитавших до середины 1 в. до н. э. (покорены римлянами) на территории современных Франции, Бельгии, Швейцарии, юга ФРГ, Австрии, Северной Италии, Северной и Западной Испании, Британских островов, Чехии, частично Венгрии и Болгарии.
**** В песне 17 "Одиссеи" (стихи 290-304, перевод В. А. Жуковского) об Аргосе (Аргусе), любимой собаке Одиссея, говорится следующее (Одиссей, беседуя со свинопасом Евмеем, подходит к своему дому): /... Так говорили о многом они в откровенной беседе. /Уши и голову, слушая их, подняла тут собака /Аргус; она Одиссеева прежде была, и ее он /Выкормил сам; но на лов с ней ходить не успел, принужденный /Плыть в Илион. Молодые охотники часто на диких /Коз, на оленей, на зайцев с собою ее уводили. /Ныне ж, забытый (его господин был далеко), он, бедный /Аргус, лежал у ворот на навозе, который от многих /Мулов и многих коров на запас там копили, чтоб после /Им Одиссеевы были поля унавожены тучно; /Там полумертвый лежал неподвижно покинутый Аргус...
**** См. барельеф, изображающий Одиссея, узнанного Эвриклеей по возвращении в Итаку, и горельеф, изображающий Александра Македонского и Диогена в бочке, на которой сидит собака среднего роста с вислыми ушами и, по-видимому, длинною шерстью. Duruy. Histoire des Grecs. Т. I, p. 137 и Т. II, р. 237.

Повсеместное распространение соколиной и ястребиной охоты начинается лишь с эпохи Великого переселения народов (IV и V века). У римлян до этого времени о ловчих птицах говорится вскользь и неясными намеками, и только Сидоний Аполлинарий (430-489) упоминает об обучении собак и соколов ("Не было человека искуснее моего друга Векциуса в обучении собак и соколов"), из чего можно заключить, что собаки уже подвергались некоторой дрессировке. Позднее, в капитуляциях франкского короля Дагобера I (630), уже прямо говорится о Hapihuhunt, или acciptoricus, употреблявшейся для охоты с соколами и ястребами; за убиение этих собак назначается пеня. В эдикте Карла Великого (802) тоже упоминается о птичьей собаке (canes acceptoricum), или малом браке (braconem parvum). Последнее название указывает, что для охоты на птиц употреблялись и мелкие гладкошерстные собаки, вроде гончих. Весьма возможно, однако, что браками назывались тогда такие же остроухие собаки, как на приведенном выше рисунке охотников-саксов VIII столетия. По Пьетремену, браки привезены из Азии первыми крестоносцами в конце XI столетия. Это весьма вероятно, только под названием браков следует понимать не гладкошерстную легавую, как полагает Пьетремен, а только вислоухих собак тяжелого склада с короткой псовиной, родоначальниц различных пород европейских гончих собак, зверовых и птичьих. Во всяком случае, крестовые походы и ближайшее знакомство с Азией дали сильный толчок соколиной охоте, и она достигает в XIV веке высокой степени совершенства, о которой вряд ли имели понятие среднеазиатские ханы и индийские раджи.

* Bullet de la soc. centr. de medecine veterin. Seance du 26 Janv. 1888.

У нас в России первые указания на охоту с ловчими птицами относятся к XII веку. В завещании Владимира Мономаха говорится "о соколех и ястребех"; Игорь, князь Северский, тоже "ястребом ловяшет". Несомненно, что охота с "ясными соколами", так часто упоминаемыми в былинах, была известна в Древней Руси еще до Владимира Святого и перешла сюда от южных славян, а быть может, от половцев и печенегов.

* Bullet de la soc. centr. de medecine veterin. Seance du 26 Janv. 1888.
** Половцы (кипчаки) - тюркоязычные племена, населявшие с 11 в. южнорусские степи, совершали набеги на русские земли вплоть до 13 в. Печенеги - кочевые племена, населявшие заволжские степи в 8-9 вв., а в 9 в. и южнорусские степи; совершали набеги на русские земли вплоть до 1036 г., когда были разбиты и покорены русскими; часть откочевала в Венгрию.

Несравненно более важное значение имела стойка птичьей собаки при другом способе охоты на птиц - ловле сетями, употреблявшейся одновременно с соколиной охотой, т. е. в средние века, и пережившей последнюю. Предметом ловли служила полевая дичь, главным образом перепела и куропатки, имеющие привычку затаиваться; самая же ловля заключалась в том, что птицу или птиц, найденных собакою, накрывали (вдвоем) большою, так называемою наволочною сетью (тирасом). Очевидно, для успешной охоты требовалась собака, которая не только искала бы близко от ловцов, но и останавливалась бы вблизи найденной дичи возможно долее.
Если мы вникнем в сущность стойки, то требование это не представляется невыполнимым. Дело в том, что кратковременная стойка свойственна не только всем видам рода Canis - лисе, волку и др., но и очень многим другим хищным зверям. Она объясняется именно потребностью хорошо высмотреть учуянную добычу, так сказать нацелиться, для того чтобы вернее рассчитать прыжок и схватить ее без промаха. Особенное значение имела стойка при отыскивании птицы, так как она, будучи поднята, уже не могла быть поймана, подобно зайцу или другому зверю. Каждая собака, охотящаяся на пернатых, находящихся на земле, прежде всего отыскивает их по оставленным ими следам или определяет место их нахождения непосредственно так называемым верхним чутьем, по запаху, доносящемуся к ней от самой птицы. Затем, когда усилившийся запах дичи укажет на ее близость, собака медленно и осторожно, иногда почти ползком, подкрадывается к определенному месту, высматривая затаившуюся птицу. Это скрадывание называется ружейными охотниками подводкой, водкой или потяжкой. В тот момент, когда собака чутьем или зрением удостоверится в непосредственной близости добычи, она останавливается для того, чтобы разглядеть ее и поймать. Эта кратковременная задержка, которую можно наблюдать у всякой дворняжки, и есть стойка в первоначальном ее виде. Для того же, чтобы прыжок был больше, многие собаки, подобно кошкам, при этом приседали, пригибались к земле.

* Ксенофонт в своей "Cygenetica" (глава 3-я) упоминает о собаках, которые "при виде зайца останавливались как бы удивленные и бросались за ним только когда видели, что он побежал". Эта остановка была, конечно, настоящей стойкой.

Ловцам сетью оставалось воспользоваться этою врожденною способностью собак, укрепить эту способность и сделать остановку более продолжительною. Это было достигнуто, разумеется, не без труда, путем настойчивого обучения целого ряда поколений. Всего вероятнее, что обучение это заключалось в том, что собаку вел на длинной сворке третий охотник. Как только она останавливалась и было очевидно, что дичь находится у нее под носом, собаку задерживали, ловцы же накрывали ее вместе с птицею. Позднее добились того, что собака не только не шевелилась под сетью и не запутывалась в ней, но и ложилась, плотно прилегая к земле.
Таким образом, из птичьей гончей и подсокольей собаки постепенно выработалась средневековая chien couchant - лежачая собака, собака, которая ложится на стойке, название, которое по-русски переводится словом легавая, от корня лег, лечь, а по-английски - равнозначащим setter. Название chien couchant применялось исключительно к длинношерстным птичьим собакам, которые употреблялись для охоты с сетью и с ловчими птицами ранее короткошерстных и всегда ложились, к чему имели врожденную склонность.

рис. 2. Стрелок влет из арбалета. Карикатура XV века

    Даже в XVI столетии во всех соколиных охотах длинношерстные эпаньёли предпочитались бракам, которые, по свидетельству д'Аркуссиа, ловили со стойки куропаток и гонялись за взлетевшей птицей, то есть были еще слишком гончими. Также мало были пригодны эти собаки для охоты с сетью, потому что никогда не ложились перед дичью, почему, в отличие от эпаньёлей, их называли просто собаками со стойкой, останавливающимися по дичи, по-французски chiens d'arret, по-немецки Vorstehhunde, названия, которые соответствуют английскому слову pointer, т. е. указатель.
    Как бы то ни было, ко времени изобретения огнестрельного оружия птичьи собаки имели уже вполне развитую продолжительную стойку. Надо полагать, что до усовершенствования ружья этою стойкою пользовались для того, чтобы стрелять птицу из арбалета сидячею, а в исключительных случаях - влет. Первые опыты ружейной охоты на птиц были не совсем удачны и соединялись со многими затруднениями, на что указывает карикатура XV века, изображающая охотника и его эпаньёля в момент выстрела из фитильной аркебузы.
    Настоящая ружейная охота на птицу началась не ранее конца XVI столетия, после изобретения дроби, давшей возможность стрелять влет. Распространению охотничьей стрельбы еще более способствовали усовершенствование ружейных замков и замена неудобных фитильных и очень дорогих колесцовых замков дешевыми кремневыми, которые удержались и по настоящее время у диких азиатских и африканских народов. С этого момента соколиная охота окончательно утрачивает свои преимущества перед ружейной и быстро клонится к упадку. При Людовике XIV, страстно любившем стрельбу влет из-под собак, она окончательно упрочивается и распространяется по всей Средней Европе и переходит в Англию. Что же касается Испании и Италии, то судя по тому, что здесь всего ранее начали приготовлять легкие охотничьи ружья, надо полагать, что стрельба влет была известна еще ранее, чем во Франции.

* В одной старинной итальянской книге (Excellenza della accio diclare solutio omano, anno 1669, p. 53) есть указание, что в Италии умели стрелять дробью влет еще в 1580 году.

Революция и последовавшие за нею войны имели следствием безрассудное истребление дичи и исчезновение многих чистокровных рас охотничьих собак, в особенности гончих, так как ружейная охота на птиц успела к тому времени достаточно демократизироваться и не была привилегией одной аристократии. Во времена террора вместе с дворянами преследовались и их длинноухие собаки, и, чтобы сохранить последних, нередко прибегали к радикальному средству - обрезывали им уши и обрубали хвосты. Вероятно, немалое количество собак, в особенности браков, было вывезено эмигрантами в Англию и другие страны, до России включительно.

* Л.П. Сабанеев имеет в виду Великую французскую революцию 1789-1794 гг. и наполеоновские войны 1799-1814 гг.
** Л.П. Сабанеев имеет в виду якобинскую диктатуру 1793-1794 гг., высший этап Великой французской революции 1789-1794 гг.

    Конец XVIII и начало XIX века вообще не благоприятствовали развитию ружейной охоты на материке Европы и совершенствованию птичьих собак. Между тем столетняя стрельба дробью значительно уменьшила количество пернатой дичи. Для того, чтобы найти то количество дичи, которое прежде находили в течение часа, надо было употребить чуть не целый день и исходить огромное пространство. Современные птичьи собаки рыхлого сложения, с тихим поиском, да и сами охотники, следовавшие за ними чуть не по пятам, не могли выносить такой продолжительной работы. Необходима была быстроногая и энергичная собака с широким и дальним поиском, которая могла быстро обследовать местность, не затрудняя хозяина, и, кроме того, с еще более продолжительной стойкой для того, чтобы дать время охотнику подойти к дичи.
    Эта потребность в улучшении тогдашней птичьей собаки прежде всего была осознана английскими охотниками. Воспользовавшись смутами на материке и обособленным положением своей страны, при наличности богатого материала в виде своих, французских и испанских собак, англичане ревностно занялись усовершенствованием легавых. Главной цели - быстрого и широкого поиска - они достигли различного рода скрещиваниями; более крепкой и продолжительной стойки - тщательной дрессировкой. Английские сеттера и пойнтера далеко оставили за собою континентальных птичьих собак, и вообще с начала текущего столетия роль руководителей ружейной охоты переходит от французского дворянства к английскому. С двадцатых годов английские собаки быстро распространяются во Франции и Германии; в сороковых и пятидесятых пойнтера и сеттера начинают вытеснять туземные породы, а двуствольные охотничьи ружья английских мастеров уже не уступают ружьям знаменитейших французских оружейников.
    Увеличению быстроты поиска и укреплению стойки собаки много способствовало то обстоятельство, что английские охотники совершенно изменили свой взгляд на подачу убитой дичи. Между тем как французские и немецкие охотники считали и считают поноску необходимою обязанностью каждой дрессированной легавой, английские спортсмены стали требовать от своих сеттеров и пойнтеров, чтобы они не прикасались к упавшей дичи, предоставляя разыскивание и подачу особым собакам, т. н. ретриверам, название, означающее, что собаки эти должны были вновь разыскать (франц. retrouver) птицу. Это разделение труда между двумя собаками имело следующие преимущества: во-первых, оно лишало легавую возможности погнаться за раненою дичью и, следовательно, много способствовало укреплению стойки; во-вторых, давало легавой кратковременный отдых. Потребность в этом отдыхе для собаки особенно увеличилась в 50-х годах с распространением казнозарядных ружей, которые не требовали прежних остановок для заряжания.
    Выставки и полевые испытания, последовавшие за распространением ружей центрального боя, послужили к дальнейшему совершенствованию английских собак. Выставки имели огромное влияние на улучшение форм, красоту сеттеров и пойнтеров; фильд-триальсы, на которых собаки испытывались попарно и выигрывала быстрейшая, были причиною еще большего увеличения быстроты поиска. Быстрая рысь и легкий галоп большинства собак сороковых и пятидесятых годов окончательно превратились в бешеную скачку махом борзой. С другой стороны, публичные выставки и состязания способствовали еще большей популярности и широкому распространению английских усовершенствованных легавых.
    Тем не менее нельзя отрицать огромного и в большинстве случаев благотворного влияния английских птичьих собак на ружейную охоту в цивилизованных странах. Можно только упрекнуть континентальных охотников в чрезмерном увлечении этими собаками, увлечении, которое было причиною почти совершенного исчезновения коренных местных охотничьих пород. Во Франции теперь трудно, если не невозможно, найти чистокровных французских браков, эпаньёлей и грифонов, без малейшей примеси английской крови; только недавно французские охотники взялись за ум и принялись за реставрацию туземных пород, имеющих многие достоинства.
    С большим успехом и замечательною настойчивостью действуют в том же направлении немецкие охотники. В тридцатых и сороковых годах пойнтера и сеттера также распространились почти по всей Германии и стали быстро вытеснять в чистом виде и в вице помесей коренные немецкие породы. Этому распространению всего более содействовало уменьшение дичи в Средней Европе, вызванное известными событиями; тяжелые немецкие легаши, подобно французским бракам, не могли выдержать конкуренции с быстроногими англичанами и сохранились в чистоте только в глуши отдаленных провинций. Но чересчур страстные и энергичные сеттера и пойнтера совершенно не подходили к флегматическому характеру немецкого охотника, все делающего "с чувством, толком и расстановкою". А потому, когда немцы привели в порядок свои охотничьи угодья, расстроенные революцией 48-го года, затем когда удачные войны воспламенили их патриотизм и все немецкое получило преимущество перед иностранным, немецкие охотники сообразили, что английские собаки для них очень мало пригодны. Затем они вспомнили, что у них имеются три собственные породы для охоты на птицу - гладкошерстная, жесткошерстная и длинношерстная, и в 80-х годах так ревностно принялись за разведение их, что в настоящее время сеттеров и пойнтеров осталось в Германии очень мало сравнительно с Австро-Венгрией. Немцы, однако, жестоко ошибаются в чистокровности своих собак и напрасно воображают, что они улучшили туземные породы одним подбором. Если современные немецкие легавые имеют удовлетворительный поиск, не особенно сырое сложение и стали красивее прежних, то этим они обязаны прежде всего значительной примеси крови английских собак, в особенности пойнтеров, увеличивших быстроту их поиска и улучшивших стати.

* Л.П. Сабанеев имеет ввиду революционные события в европейских странах 1848 г.

В России первыми птичьими собаками были лайки, употреблявшиеся для подлаивания крупных лесных птиц, глухарей и тетеревов, усевшихся по деревьям, о чем было сказано выше. Вероятно, эти же лайки служили для охоты с соколами и ястребами, и только позднее, с татарами, подсокольными собаками были борзые и гончие. Большая часть пернатой дичи в Древней Руси ловилась различными перевесами, шатрами, силками и ловушками, причем собака, по-видимому, не играла никакой роли.
Охота на птиц с ружьем начинается у нас не ранее конца XVII века, когда пуля окончательно заменила стрелы, даже у промышленников. Употребление дроби еще долго не было известно последним, как оно неизвестно до сих пор в глухих местностях Северной России и Сибири. Со стрельбою влет дробью из-под собаки, надо полагать, познакомили нас иностранцы, вызванные в Россию Петром Великим, современником Людовика XIV. При Анне Иоановне и Петре III ружейная охота распространялась курляндцами и голштинцами. Петр III имел уже особого егермейстера Бастиана, написавшего целое руководство для ружейной охоты, оставшееся в рукописи, а голстинцы, вероятно, привезли с собою тех длинношерстных собак, о которых позднее упоминает известный Левшин, называя их голстинскими и вероятною помесью английских собак с немецкими.

* Рукопись эта, вероятно в копии, находится у Н.И.Носова (под Москвой). В ней говорится только о немецкой охоте.

В первый раз название "легавая" упоминается в первой же русской охотничьей книге Логина Краузольда, где, между прочим, говорится о тресовке, или обучении этих собак, и о том, что "сей род собак отчасти содержит белую шерсть с черными или кофейными или ж. багреными пятнами и обыкновенно бывает горячего сложения". Основываясь на том, что Краузольд был секретарем Государственной военной Коллегии, что книга была посвящена им графу Григорию Орлову, можно с уверенностью сказать, что стрельбою птиц влет из-под собаки занимались не только столичные чиновники, но и некоторые вельможи, познакомившиеся с этою охотою за границею. Это тем более вероятно, что впоследствии вместе с пушкинскими легавыми славились также орловские собаки, выведенные одним из графов Орловых.

* "Наставление человеку, упражняющемуся в охоте, и разговор двух приятелей, пустынника и лесолюба, о предметах, касающихся охоты". Спб, 1766. См. стр. 103-115.
** Это видно из предисловия ко второй его книге "Средство к приобретению в стрельбе на полете и на побеге совершенного искусства". Спб, 1768.

Вообще в царствование Екатерины II стрельба влет начала распространяться между горожанами, между тем как помещики продолжали заниматься почти исключительно псовою охотою с борзыми и гончими, частию соколиною и ястребиною. В конце прошлого и в начале XIX века французские эмигранты, поляки, русские офицеры, воевавшие в Западной Европе, наконец, многочисленные пленные Великой Армии, способствовали еще большей известности ружейной охоты и разведению различного рода легавых. Известный Левшин перечисляет следующие породы: французская, немецкая, испанская, двуносая, голстинская, или польская, брусбарт и английская, также русская ищейная, помесь этих собак с дворными, которая служила преимущественно при травле ястребами перепелок.

* Так называлась армия Наполеона I.
** "Книга для охотников". М., 1814, т. 1. Почти те же породы поименованы в "Совершенном егере" (1-е изд., 1774), тоже переведенном и дополненном Левшиным.

С двадцатых годов стрельба влет из-под легавых начинает проникать в самые глухие местности и заменять охоту на сидячих уток, хотя во времена Аксакова многие мелкопоместные травили перепелов ястребами, а гоголевские уездные чиновники еще держали борзых. В это время начинают появляться русские породы, отведенные от скрещивания немецких и французских браков между собою, с меделянскими и гончими. Таковы пушкинские, орловские, позднее маркловские и курляндские легавые. Пистонные ружья начинают вытеснять кремневые, и двустволки Лепажа, а позднее Лебеды заменяют шведские одностволки и французские карабины двенадцатого года. Богатые помещики продолжали, однако, презрительно относиться к егерьской охоте, предоставляя ее своим иностранцам-гувернерам, и держали крепостных егерей, обязанность которых была поставлять дичь к барскому столу. Но псовая охота уже, видимо, клонилась к упадку; в сороковых годах ружейники начинают преобладать в числе над псовыми и в усадьбах, а охота с ловчими птицами окончательно заменяется стрельбою влет. К тому же времени сильное уменьшение дичи, с одной стороны, а с другой - развитие болотной охоты заставили обратиться к более быстрым собакам, сначала к маркловским и их помесям, а затем к сеттерам и пойнтерам.
Впервые название "сеттер" и "пойнтер" встречается у Основского (1852), который говорит: "Лучшие собаки настоящего времени есть английские густошерстные сеттеры и короткошерстные пойнтеры: нос, иск, стойка и вежливость их неподражаемы". Но в сороковых годах и в начале пятидесятых эти породы были редкостью даже в столицах, и только после Крымской войны французские, немецкие и русские легавые собаки постепенно заменяются английскими. С Крымской же войны начинается постепенное сокращение числа псовых охотников, а после 1861 года почти все псовые охоты были уже уничтожены. Молодое поколение дворян-охотников по необходимости должно было променять свору на ружье.

* 0-й Н. "Замечания московского охотника на ружейную охоту с легавою собакою". Изд. 1-е, 1856.

Четырнадцать лет спустя, с основания "Журнала охоты" и началом выставок, оказалось, что пойнтера и в особенности сеттера были распространены уже повсеместно и от прежних, когда-то славившихся пород легавых остались только редкие экземпляры сомнительной чистокровности. До 80-х годов эти легавые в виде реставрированных маркловок, вернее, помесей их с браками и пойнтерами, еще обращали на себя внимание охотников, но преимущества английских собак, особенно на болотной охоте, почти заменившей лесную, были слишком очевидны, и легаши не могли конкурировать с ними ни на выставках, ни тем более в местах, бедных дичью. Еще Левшин справедливо заметил, что "легких собак хорошо держать, где дичины мало, потому что они делают большие округи, всюду шарят и, следственно, скорее могут сыскать дичину. Тяжелые же собаки удобны только в местах бережных и привольных, изобилующих дичиною"...

* Левшин. "Всеобщее и полное домоводство", т. XII.

    Спрос на английских породистых собак значительно увеличился: десятки сеттеров и пойнтеров выписывались из-за границы, появились даже небольшие заводы пойнтеров и сеттеров. В настоящее время даже там, где прежние легавые были бы еще вполне уместны, они заменены быстроногими англичанами. Полевые испытания окончательно доказали русским охотникам несравненные достоинства хорошо обученных сеттеров и пойнтеров, и теперь нам остается только заботиться о том, чтобы еще более приспособить их к климату и условиям нашей охоты.
    К первой группе - длинношерстных - относятся все собаки с длинною и мягкою псовиною и короткою шерстью на голове. Это так называемые испанские собаки, к которым принадлежат: настоящие испанки, спаниели, эпаньёли, немецкие длинношерстные собаки и английские сеттера. Сюда же относятся, в качестве промежуточных пород между этою и следующею группою, так называемые понт-одемеры, уатер-спаниели и ретриверы. Из всех этих собак мелкие английские спаниели, ретриверы и уатер-спаниели стойки не имеют или имеют очень короткую, так как назначение их - выгонять птиц или приносить убитую.
    Вторая группа заключает в себе брудастых собак, отличающихся более или менее жесткою или всклокоченною псовиною и главным образом длинными волосами на морде в виде бороды и усов, что придает им оригинальный вид. Сюда принадлежат: так называемый французский охотничий пудель, или барбет, еще очень мало отличающийся от настоящего пуделя; прежние, уже исчезнувшие, русские (вернее, курляндские) брусбарты, грифоны Кортальса, грифоны Буле, французские грифоны с более гладкою и жесткою шерстью, затем итальянские spinone и, наконец, немецкая жесткошерстная легавая с следами бороды и усов и короткою щетинистою шерстью. К этим щетинистошерстным можно отнести и среднеазиатскую брудастую птичью, или, вернее, подсоколью, собаку - каратегинку.
    Третья группа - гладкошерстных собак - считает своим родоначальником испанского брака, который произошел от гладкошерстных длинноухих гончих и, вероятно, одновременно с ними был привезен из Азии крестоносцами. Старинный испанский брак, впрочем, уже не существует в чистом виде даже в Испании, и испанские пахоны и пердигеросы представляют его видоизменения, так же как немецкий, итальянский и французский браки; последний в нескольких разновидностях, из которых некоторые составляют сравнительно недавние помеси; к таковым можно причислить и уцелевших в России легавых. Вообще почти все гладкошерстные птичьи собаки более или менее уклонились от своего первоначального типа и заключают в себе различные дозы крови пойнтера, выведенного, как известно, скрещиванием испанского брака с паратой гончей. По красоте форм пойнтер является не только самым совершенным членом группы, но почти идеалом птичьей собаки, между тем как сеттер стоит во главе всех длинношерстных собак, а немецкий грифон - во главе брудастой группы.
    Основной породой для всех птичьих собак, очевидно, послужила длинношерстная птичья гончая небольшого роста, с вислыми ушами, так называемая испанка, во всяком случае, одна из древнейших пород домашних собак, притом азиатского происхождения, быть может, южного или горного отродья северной лесной собаки. Самым характерным и наиболее постоянным признаком длинношерстной птичьей собаки служит ее бурая масть в различных оттенках, известных под названием кофейного, шоколадного и каштанового цветов, которая не встречается ни у каких зверовых (т.е. лаек, гончих и борзых) и сторожевых собак. Кровь длинношерстной птичьей собаки сохраняется во всех породах птичьих собак, как короткошерстных, так и брудастых. Это доказывается именно преобладанием в них бурых мастей, сплошных или в виде пятен и крапин, и упорной передачи этого окраса во всех помесях птичьих собак с другими и появлением у легавых совсем других окрасов, напр. у гордонов и желто-пегих пойнтеров кофейных и кофейно-пегих щенков. Малейшее бурое пятно у борзой, гончей, дворняжки, как известно каждому охотнику, служит ясным доказательством примеси крови легавых, и бурый окрас, несомненно, надо считать типичным для всей группы и вместе с тем наиболее желательным.

вернуться назад
вернуться на главную