Джим

     Много уже лет прошло с тех пор, как нет его с нами, нашего Джима – первой в моей жизни собаки. Мне было одиннадцать лет, помню, как волновалась и всю ночь почти не спала перед тем, как нам с отцом нужно было забирать щенка. Почти сразу после моего дня рождения – 8 марта, отчасти и в качестве подарка. Я все представляла и не могла себе представить: ну как это вдруг, он окажется у нас? То никого не было, а то уже будет тут вот по квартире ходить такой маленький рыжий комочек! У меня будет собака! Собака, которую я клянчила всю сознательную часть своей жизни. Да не просто собака, а настоящий охотничий пес – ирландский сеттер. Какое счастье!

     А на следующий день были лужи и ручейки, со всех сторон бежавшие откуда-то по улицам, тысячу раз отображая солнечные лучи друг в друге, все вокруг как будто пело, радовалось и смеялось, играло, переливаясь и нестерпимо сверкая солнечными зайчиками. Настроение было самое радужное, под стать погоде.

     И вот Джим, перевезенный для тепла в папиной шапке-ушанке, и заботливо накрытый мной кукольным ватным одеялом сверху, наконец-то дома, спит как младенец на спине, кверху пузом, развалившись на теплой подстилке. И странно: кажется, как будто он вот так и жил у нас всегда. Даже не верится: неужели было такое время, когда у нас его не было?

     Наш песик рос: страшно непослушный, но веселый, добрейший и ласковый, покладистый и интеллигентный дома, живой, как ртуть и неугомонный, как ветер на улице. Так и стоит перед глазами его смеющаяся морда с живыми, ну почти человеческими глазами! Он, конечно, неслух, но на то он и ирландский сеттер - охотник, яростный, страстный и неутомимый, по праву названный Пришвиным "лучшей охотничьей собакой в мире"! Зная это, и понимая, мы все равно зачастую бывали к нему несправедливы: ведь хозяевам так хочется послушания и повиновения от своего питомца! Сейчас гложут запоздалые угрызения совести: ведь он был замечательным псом – наш Джимка, а может, не наказывай мы его, он доверял бы нам гораздо больше.

     Годам к полутора он полностью оформился и стал просто писаным красавцем: высокая и горделивая посадка головы с длинными, придающими общему виду какой-то лирический оттенок, ушами, стройный и четкий силуэт, всегда чуть устремленный вперед, грациозный и легкий в своем стремительном беге и при всем этом потрясающий глубокий каштановый окрас – настоящий аристократ тела и духа! Как он любил гулять, бегать, особенно в лесу или в поле, где свобода и тысяча разных запахов кругом. Как радовался нам, когда мы приходили домой, слушал внимательно как человек: рассказываешь ему что-то, а он понимающе-сочувственно поглядывает на тебя и слегка помахивает рыжим пушистым хвостом. Где бы мы ни оказались: в компании друзей, родственников – он всегда неизменно становился всеобщим любимцем и баловнем. Помню родители распекали меня за что-то: он внимательно слушал, а через некоторое время подошел и сел рядом со мной, прижавшись к моим ногам, мол: "Ничего, я с тобой, не переживай!" Он стал частью нашей жизни и немалой, практически все мое детство прошло вместе с ним, на отдых мы всегда старались брать его с собой.

     Очень запомнилась наша поездка в Карелию, карельская природа до сих пор остается одной из наиболее мной любимых и близкой моему сердцу: ледниковые валуны, покрытые голубоватым мхом и белым мхом-ягелем, черные "гранитные" выступы гор по берегам прозрачных синих и чистых озер, которых кругом такое множество! И вдруг неожиданно среди этой суровости почти каменной, северной земли россыпи ярких то сиреневых, то желтых цветов-камнеломок тоже, как маленькие озерца мелькающих меж валунов; и сосны, сосны… Джим скакал по карельским горам так, будто он тут родился и вырос. Ходил по самому краю, ничего не боясь, перепрыгивал с валуна на валун, с какой-то прямо кошачьей ловкостью и легкостью, мы только диву давались: откуда это у него! Выискивал и, как говорят охотники, "поднимал на крыло" множество лесных птиц.

     Были потом и другие путешествия с Джимом: в Сокирно, что на Днепре, под Черкасами, на Волгу – много раз. Отец его по-настоящему натаскивал и брал на охоту, участвовали они и в полевых испытаниях, где Джим неизменно получал дипломы высоких степеней. Охотником он был по крови и от Бога.

     Вы видели, как легавая собака идет по полю челноком? Это потрясающее зрелище! Я неоднократно любовалась на то, как мой пес быстро отмахивает ровные ряды, подняв голову и как бы глядя поверху (знаменитое "верхнее чутье", которое так ценится у охотничьих собак). А красный силуэт то тут, то там мелькает между колосьев ржи и ярко-синих васильков. Очень красива и стойка у ирландского сеттера: найдя птицу, он должен подойти к ней и замереть, весь вытянувшись: от макушки до хвоста и поджав переднюю лапу, и только потом как бы "выпугнуть" ее на охотника. Когда Джим делал стойку, он вытягивался, как натянутая струна и стоял некоторое время не шелохнувшись; на охоте и испытаниях совсем не боялся выстрелов.

     Джим прожил с нами 13 лет. Никогда не болел, умер уже просто от старости. Мы собрались переезжать на новую квартиру со старой, на которой прожили почти 20 лет. Было жалко и старого дома и места, где мы жили, но так складывалась жизнь. Казалось, что закончился какой-то этап в жизни, да так оно и было, наверное. Дня за два до намеченного переезда, ночью Джим умер. "Не захотел уезжать!" - сказал кто-то из моих друзей. Не захотел… Мы похоронили его недалеко от дома, в лесу, где часто с ним гуляли. Была осень, шел мелкий моросящий дождик, и в тот момент, когда упал последний ком земли, внезапно всю поляну вдруг осветило солнце, стало даже как-то тепло, а я почувствовала, что по моим щекам текут слезы: часто-часто, как тот мелкий дождик, который только что закончился.