В отличие от других пород подружейных собак, история красных сеттеров в России может быть подробно прослежена до самого начала. Это зависит как от того, что производителей этого сеттера ввезено было в Россию сравнительно немного, так, главным образом, и оттого, что ирландскому сеттеру посчастливилось у нас: он прямо попал в руки любителей, дельных охотников, которые с места серьезно принялись за правильное ведение породы и ее полевое развитие. Правильное начало в деле разведения породы делает почти все, и имя Александра Михайловича Пескова навсегда останется в летописях истории русского собаководства, как основателя у нас породы ирландского сеттера. Ведение породы ирландского сеттера, а следовательно и его история начинается с 80-х годов, с выписки "Уйды" и "Фака" (кажется, в 1881 году). До этого времени хотя и ввозился в Россию изредка этот сеттер, но никакой породы не велось. Утверждаю это совершенно категорически, ибо знаю всю охотничью Москву, а Москва всегда была и будет показателем нашего охотничьего собаководства. Помню все выставки Императорского Общества охоты с самого начала, т.е. с 1875 года, и никогда ни одного ирландского сеттера не видал и слыхал о таковом иначе, как о происходящем от песковских собак. Отдельные экземпляры, привозившиеся в Россию раньше (как, например, в 40-х годах сеттера Е.Е. Леве), исчезли бесследно, очень понятно почему: вести породу было не с чем, и ирландцев вязали с сеттерами других пород. Так от ирландского сеттера Иозефи происходил гордон "Бульба" Н.Е. Егорнова, бывших в большой славе на первых московских выставках. Вообще на этих первых выставках сеттера не делились на подпороды, и мало-мальски чистыми являлись только то начинавшие входить в моду гордоны да последние остатки желто-пегих английский сеттеров, распространенных Вакселем. Все остальное представляло смесь белых, черных, палевых, бланжевых, коричневых и пегих сеттеров, без всякого типа, под разными и совершенно произвольными названиями породы русских, шотландских, английских, немецких и т.д. К таким же вполне произвольным наименованиям отношу и описанных в литературе г-м Воробьевым "ирландцев в деревне" без указаний, откуда происходили эти "ирландцы" и при более чем неопределенном описании их внешности ("ухо обыкновенное", "голова выпуклая", "корпус ни длинный, ни короткий" и т.д.) Факт тот, что к началу 80-х годов никаких ирландцев в Москве не было и никаких через Москву не распространялось. Но этого мало. В Москве всегда есть лица, которые все знают в охотничьем мире, и из числа таких лиц сошлюсь на свидетельства двоих: Петра Александровича Квасникова и Павла Александровича Александрова, с которыми до конца их жизни я был в постоянных общениях. Они помнили наизусть положительно всех собак, ввезенных в Россию с начала столетия, и на их утверждение, что до Пескова ирландских сеттеров никто не вел, можно вполне положиться. -------------- Я ограничусь в своем исследовании истории ирландского сеттера в России тем, что дам описание всех ввезенных к нам производителей, отмечу по возможности их особенности и укажу на лучших собак, которые от них произошли. Я сильно интересовался этой породой, принимал участие в ее разведении и потому хорошо знал почти всех лучших ее представителей. История ирландского сеттера мне близка потому, что с ней связаны мои лучшие воспоминания, лучшая порода моей охотничьей жизни, которых память о незабвенных друзьях и товарищах , многие из которых уже отошли в лучший мир. Я буду писать эту историю по личным воспоминаниям, дорогим, а потому несомненно правдивым, ибо такие воспоминания, события и люди, с нами связанные, не изглаживаются из человеческой памяти. Взглядов и вкусов своих навязывать никому не желаю, но останусь свободен в выборе их, как свободно руководствовался ими всю жизнь. Скажу только одно в оправдание своего личного "вкуса" к собакам: я всегда руководился своим охотничьим инстинктом при ведении породы, никогда не увлекался модой, и этот инстинкт страстного любителя и ярого полевого охотника никогда меня не обманывал. Я сам не выписал ни одной собаки, не продал ни одного щенка и враг всяких питомников. Выращивал собак только для себя, для своих потребностей, каждая моя собака проводила всю жизнь свою со мною, как лучший мой близкий друг, а потому и держать много собак никогда не мог. И судьба всегда баловала меня успехом. Дети и внуки всегда били своих отцов, и приезжие англичане отдали нам, московским охотникам, честь, как хорошим собаководам. Относительных преимуществ отдельных пород я по возможности не буду выделять. Все породы хороши в хороших руках. За 30 лет охоты и ведения собак я имел случай все перепробовать: держал крапчатых легавых, пойнтеров, начиная с первых распространившихся в России черных пойнтеров; последние представители желто-пегих вакселевских сеттеров кончили свое существование в моих руках; долго вел гордонов; но порода, которая доставила мне больше всего наслаждения, была порода ирландских сеттеров, ею я и занимался исключительно последние 15 лет. Меня могут упрекать в пристрастии, но что же нибудь послужило основанием к этому пристрастию в ту пору, когда не говорило ни самолюбие, ни чувство соперничества, а громко давала себя знать одна только безумная охотничья страсть, заставлявшая колесить всю Россию и пропадать в глуши по неделям, без устали, с зари до зари на охоте.
Приступая к описанию родоначальников ирландских сеттеров, я считаю необходимым прежде всего сказать несколько слов о их типах. К нам привозили сеттеров не вполне однотипных и довольно разнообразных по приемам работы. В мамой Англии шло немало споров о признаках типов этой породы, но вообще мы мало интересуемся состоянием породы и ее жизнью в данное время на ее родите, когда выписываем собак, а ее менее существующими разновидностями породы. Достаточно, если производители собаки известны по выставкам и состязаниям. На разновидность типов ирландского сеттера у нас было обращено слишком мало внимания. Но при их описании мне необходимо будет ссылаться на эти разновидности. Наиболее обстоятельно описание их я получил от д-ра Сольтера, когда он приехал на 1-ю выставку Московского Общества Охоты имени Императора Александра II в качестве судьи. Перед этим он объехал довольно глухую часть Ирландии, и именно ту, которая считается колыбелью ирландского сеттера. Он видел на месте и переговорил со многими любителями. Вот его описание разновидностей этого сеттера, которое я записал с его слов. В Ирландии различают три разновидности красного сеттера и каждая из них имеет свих поклонников. Эти разновидности следующие. 1) Крово-красный сеттер. Имеет наибольшее число адептов и считается самым модным, Он самый горячий и страстный из ирландских сеттеров и самый быстрый. Он выше на ногах, имеет более легкую и удлиненную голову, сплющенную с боков, более узкий череп и более лещеватое ребро¹. Лучшие представители этого сеттера считались из питомника Мильнера. 2) Золотисто-красный сеттер. Очень ценился в Ирландии. Его очень ценят по полевым качествам, но упрекают его в том, что он имеет склонность разбирать следы бегущей дичи и работать низом. масть золотистого отлива, блестящая; голова шире в черепе, морда короче и круглее, ребро более выпуклое, на ногах приземистее, одеты гуще. Есть много опытных любителей, которые считают эту разновидность самой ценной. Лучшим питомником этой разновидности считался питомник Гаукса. 3) Буро-красные сеттера. Худшая из разновидностей и менее всего ценимая. "Когда на нее явился спрос в Россию, то я не знал, как отделаться от массы предложений". (Сольтер). Это замечание очень важно для наших любителей которые склонны к утрировке в этом именно направлении. Обращу еще внимание на отчет Сержентсона, этого бога сеттеров. В описании трех собак (2-я выставка М.О.О.), именно: "Сэм-Сулливана" С.С. Шибаева, "Арно" и другого сына "Сулливана", он выражается так: "цвет шерсти на спине слишком темен", и ставит это им в недостаток. Впрочем, кроме упомянутых "буро-красных" сеттеров у нас в Россию не выписывали, кажется. На мой вопрос Сольтеру, не считает ли он эту разновидность получившейся от примеси гордона, он отвечал отрицательно, утверждая, что она существует и сейчас в Ирландии как самобытная подпорода. . Обе собаки были выписаны одновременно и вместе стояли на одной из выставок Императорского Общества охоты. Среди разнообразия царивших в то время сеттеров они обратили на себя внимание только оригинальностью масти. Да и по типам они были довольно различны. "Уйда" выписана была от Мак-Гоффа, у которого она и родилась, и по типу вполне принадлежала к разновидности "крово-красных" сеттеров. Я хорошо ее помню, а прекрасный большой ее фотографический портрет в моем кабинете восстановит в моей памяти то, что могло ускользнуть от времени. Это была рослая, борзоватого склада сука, с огромной подпругой и большим подрывом, на отличных, довольно высоких ногах. Могучий зад с наклонным крестцом и сильная, даже не сучья, с напружиной спина свидетельствовали о легкости и быстроте ее скачки. Легкая голова была красивых очертаний, с довольно характерным переломом и кругловатой мордой. Недостатком ее была короткая, сутуловатая шея. Одета она была в ярко-красную прямую шерсть очень эффектно. "Уйда" пришла отлично дрессированной и натасканной, быстро ознакомилась с нашей дичью и новыми условиями и стала великолепно работать. Покойный Песков часто говорил мне, что это был лучшая и самая блестящая по работе из его собак, а он видал виды, через его руки прошла такая масса собак. Впоследствии "Уйда" была куплена А.Ф. Федоровым, бывшим долгое время секретарем Московского Общестра Охоты, и потому часто называлась его именем. "Фак" пришел от Гаукса и, как сказано, отличался от "Уйды" по складу. Он ниже был на ногах, шире, с широковатой в черепе головой, довольно высоко посаженным ухом. Цветом был светлее, золотистого оттенка и одет сравнительно густо. Притом шерсть его имела склонность к волнистости. Особенно густо одеты были гачи, и, когда он бывал в полной шерсти, - подвес пера от густоты заворачивался кверху и перо исчезало, что было некрасиво, и что передалось многим из его потомков. "Фак" прожил очень долго у Пскова, кажется, до 14-летнего возраста, и до конца ходил в поле. Мало того, еще за год до его смерти Песков говорил, что если "Фак" околеет, то не с чем ему будет ходить в сентябре за тетеревами, - значит, хорошо ходил. От "Уйды" и "Фака" выращена была, сначала Песковым, потом Федоровым, целая серия пометов, которые и создали основание "московских" или "песковских" ирландцев. Я помню, что на выставке (кажется, 85 г.) был выставлен целиком весь выращенный первый помет в числе семи собак. Эти семь собак были гвоздем всей выставки, они привлекали всеобще внимание культурностью своей породы, своей яркой, красивой мастью, своими типичными , характерными рожами и выразительными, умными глазами. Сразу было видно, что это сильная, старая, сжившаяся с человеком и способная, если не талантливая, порода. Дети "Уйды" и "Фака" почти все оставались в Москве, преимущественно в руках членов Московского Общества Охоты. Этому способствовала известная боязнь русских охотников к новой породе, за которой сложилась нелепая слава как породы бешеной, необузданной. Распространению этой славы в значительной мере содействовало увлеченное и фантастическое описание распространившееся в то время, Э. Белькруа, который красиво писал, а еще красивее рисовал, и выпущенный при "Chasse Illustree" а потом в "Альманахе" известный рисунок ирландского сеттера на потяжке, представляющий действительно дикого зверя, с полным бешенства и остервенения взором и судорожно выгибаемым хвостом, с невозможной, переломленной кверху мордой. Нарисована была собака талантливо, но фантастично настолько же, насколько фантастично было самое описание породы. Все это породило много заблуждения. Даже значительно позднее, когда ирландский сеттер уже сильно у нас распространился, уже в журнале "Псов. и Руж. Ох.", в отделе "Вопросы и ответы", один южный охотник описывал ирландских сеттеров как совершенно непригодных для лесной охоты по своей горячности, очевидно, совсем их не зная. Я скажу обратное: если я и знал прямо гениальных по лесной охоте на строгую дичь собак, то только из породы ирландских сеттеров. А кому же и знать пригодность собак для леса, как не нам, северным охотникам, у которых три четверти нашей охоты - охота по тетереву, глухарю и белой куропатке.
Я не буду перечислять всех детей "Уйды" и "Фака", а назову только лучших и более известных из них, из кобелей: "Макбета" А.Ф. Федорова, "Мальчика" Н.А. Козлова, "Вальтона" Л.Ф. Пло, "Туза" В.С. Зеленова, "Дружка" Р.И. Прове, "Мака" Л.Л. Буассонада (не сын, а дважды внук), "Кина", попавшего в Киев к профессору Чиркову, из сук: "Дарки" Я.Я. Гамсона, "Мисс-Бель" А.М. Пескова, "Уйду-II" А.А. Кемпе, "Розу" А.Ф. Фиргуфа и "Альму" С.П. Меча. Имена этих собак часто встречаются в наших родословных. Лучшие их них по себе были: "Макбет", отличавшийся удивительной по красоте и выразительности, более не повторившейся в его потомстве головой, только отчасти передавшейся его сыну "Бобу", и суки "Дарки" и "Мисс-Бель". По работе они все были талантливы, и достоинство их в поле всецело зависело от их хозяев. Если и были между ними неудачники, в роде аванцовского "Даймонда", то только от безалаберных рук. Никогда не забуду я первую свою встречу на охоте с "Макбетом". Это было в конце июля на Святом озере, в Бежецком уезде, Тверской губернии. Я уже, кажется, третью неделю пропадал на охоте. За день перед тем, на утренней заре, меня разыскал в лесу, верстах в 35-ти от дома, посланный верховой с запиской. Из записки этой я узнал, что дома получена телеграмма о приезде в этот день ко мне на охоту, по моему приглашению, Федорова. Написав тут же, в лесу, ответ, я просил дать ему проводника и лошадей и назначил местом встречи усадьбу Н.А. Дивова, на границе Новоторжского уезда, где я намерен был ночевать. На другой день рано утром я встретил своего гостя в усадьбе у милых людей и, не спеша, после чая, повез на охоту к Святому озеру. Помню восторги старика моей "Липкой", чудной красотой дикой, совершенно безлюдной местности и роскошной охотой. Попали мы в самую жару среди дня. "Макбету" было тяжело работать с лежки. Втянувшаяся "Липка", вся голая, с одни хохлом на затылке, жары не замечала и в самое пекло разделывала тетеревей без промаха, возбуждая удивление столичного охотника. К вечеру мы настреляли много самой разнообразной дичи. Сошлись у озера и сели на берегу отдохнуть и поделиться впечатлениями. Мой гость был в упоении. Отдохнув, мы выбрались на тропинку к дому, и я ушел несколько вперед. Собаки где-то исчезли. Вдруг "Макбет" выскочил на просеку и, издали увидев мою фигуру и, очевидно, принял ее за хозяина, бросился ко мне - и сразу остановился; его человеческие газа выражали полное отчаяние и были поразительны. Он быстро сообразил ошибку и кинулся по тропинке навстречу хозяину, который крикнул мне, что "Макбет" анонсирует. Мы сошлись и пошли вместе за собакой, которая то кидалась вперед, возвращалась со сдерживаемым взвизгиванием, чтобы убедиться, понимают ли ее и идут ли за ней. Но как описать эту перемену в выражении то отчаяния, то безумной радости, эту борьбу рассудка в животном со страстью и боязнью, что найденная птица уйдет безнаказанно? Борьба эта невольно передается от животного человеку и ее можно только прочувствовать. Анонс тем только и дорог, что он характеризует высшее интеллигентное развитие собаки и полнейшую сознательность ее назначения, власть разума над страстью. Он может проявиться только самостоятельно и передаться наследственно, как всякая способность. Искусственно его нельзя привить, это будет только пустая штука, и если бы устроители гатчинских состязаний хотя бы раз видели что-либо подобное анонсу "Макбета", они несомненно выбросили бы из программы требований своих испытаний свой "анонс по заказу", ту пародию, этот вбитый плетью фокус, о котором так много и так зря кричат. Когда я подошел к стойке "Макбета", я не мог поднять ружья: я слишком переполнен был передавшимися мне от собаки чувствами, и руки не слушались. Федоров убил одну куропатку из поднявшегося выводка, чтобы доставить удовольствие "Макбету", как он и сами сказал. Я тоже впоследствии придерживался этого правила, но не всегда успешно. Я сказал, что анонс передается наследственно. Через два года я натаскивал своего "Боба", сына "Макбета". Собака работала уже хорошо, сознательно и правильно, но иногда увлекалась своей работой через меру и переставала слушаться. Мы были в болоте, и я несколько раз посылал собаку в левую сторону, к кустам; она все гнула вправо. Наконец, она не послушалась моего свистка и стала все дальше забирать вправо, все больше увлекаясь. Я замолчал, сел на пень и стал наблюдать. Собака уходит все дальше, мало мною интересуясь. Наконец, вижу - вдали, в низине, прихватил и тянет и, наконец, стал. Сижу и не подаю признака. Долго он стоял, потом сел; в нем, видимо, совершалась борьба: то вперед уставится к этой птице, которая так манит его, то подолгу оглядывается назад, очевидно, поджидая меня. Наконец, убедившись, что меня не будет, он надумал: тихо-тихо стал пятиться назад, останавливаясь и постоянно оглядываясь на соблазнительную птицу; потом, сразу решившись, он повернулся и, сначала тихо, затем все быстрей, наконец со всех ног, понесся ко мне, к тому месту, где оставил меня. Я все время хорош видел каждое его движение, жил эти минуты жизнью и, когда собака ко мне прикатила, пришел в такую безумную радость, что, как ни сдерживался, не мог овладеть собою и промазал бекаса, - словом, доказал, что я ниже своей собаки. Н.Н. Козлов, много лет бывший вице-председателем Московского Общества Охоты, был охотник очень опытный и страстный. Выйдя в отставку, он поселился на отдых в глухой местности Ярославской губернии, обильной дичью, и жил только для охоты. Посредственность его не могла удовлетворить, и он часто говорил, что он бы пропал без своего "Мальчика", что ему не приходилось видеть собаки, столько одаренной, с громадной сообразительностью, необыкновенным уменьем приспосабливаться и пользоваться обстоятельствами. "Мальчик" был необыкновенная по добычливости собака. Выносливость его была безмерная, и во всякую погоду. Н.Н. Козлов предлагал в Москве большое пари на состязание с его "Мальчиком" по добычливости и крепости; условия должны были быть такие: ходить неделю, среди лета, хотя бы в самое жаркое время, лишь бы была вода, в незнакомой местности, по любой дичи; победит тот, кто больше найдет и убьет за неделю. Пари не было принято, но я ему нисколько не удивлялся. У меня у самого была в то время моя "Липка". Вот что я писал про нее в то время. "По применимости ирландских сеттеров к нашей охоте вряд ли существует в настоящее время другая английская порода, которая имела бы в этом отношении преимущество перед ними. Одаренные огромным запасом страсти, легким и широким поиском и первоклассным чутьем, красные сеттера с успехом соперничают с пойнтерами в чисто болотной и полевой охоте, в открытых и просторных местах, в то же время являются одними из лучших работником по лесной дичи и в крепких местах. Замечательный ум и интеллигентность их дают им возможность необыкновенно легко осваиваться с самим разнообразными условиями охоты и быстро к ним применяться. Побуждаемые не приказанием, а собственной сообразительностью, они сразу изменяют в лесу и крепи свой страстный, широкий поиск на осторожный и более задержанный, быстро усваивают себе приемы и характер сторожкой и строгой лесной птицы и умно и ловко к ней применяются. Мягкие по характеру, смышленные и покорные по природе, ирландские сеттера натаскиваются с необыкновенной быстротой и легкостью, чуть ли не с первого раза принимаясь за правильную работу, почти не требуя подготовительно дрессировки. Многие из них обладают природным анонсом, передаваемым из рода в род, - лучшее доказательство их ума и способностей. Несомненно, что великие дарования этой породы по многом объясняются тем обстоятельством, что красные сеттера, с самого начала их появления в России, находятся в руках полевых охотников, из поколения в поколение натаскиваются и практикуются в поле. В этом отношении они счастливее английских сеттеров, сделавшихся достоянием наших питомников. "Внешнее сравнение ирландца с богатырским складом лаверака невольно отдает преимущество последнему в смысле способности к прочной и долгой работы. Но сколько раз приходилось мне, выхаживая с зари до зари длинные июльские дни, по целым неделям без передышек, с небольшой и на взгляд несильной ирландской сукой, в упоении ненасытной охотничьей страсти, доводить себя до полного истощения, совершенно не замечая каких-нибудь признаков усталости в собаке, задаваться мыслью: верны ли все наши судейские выставочные заключения о выносливости и прочности собаки по ее внешнему осмотру и в толщине ли костей заключается та сила, которая дает ей возможность не замечать и не чувствовать усталости. И сколько толстокостых, широких и ребристых собак, которые и десятой доли не сделают того, что сделает эта легкая и почти высохшая сучка. Не тот ли это самый священный огонь страсти и который нас самих заставляет не чувствовать устали, не спать, не есть и выхаживать сотни верст в душной атмосфере моховых болот и летнего солнца? Внешний осмотр животного не дает представления о содержимом внешней оболочки, а размер работы, которая доставляется животным , главным образом зависит от этого содержимого. Всем известно, что у породистых животных сердце больше, артерии просторнее и нервная система развита совершеннее. Несомненно одно: усиленная трата жизненных сил влияет на быстрое сгорание организма; ирландские сеттера, и особенно выдающиеся работки, недолговечны. "При усиленной трате жизненных сил во время работы, ирландец не может обойтись без воды. Вода для него нужнее, чем для всякой другой собаки, не напрягающей до такой степени свой организм, без нее он задохнулся бы от слишком сгустившейся крови. Часто во время летних засух, когда вода пересыхает даже в значительных вместилищах, в безбрежных высохших мхах, в самый пыл работы он вдруг оборвет свой поиск, бросив короткий, выразительный взгляд на хозяина, и стрелой унесется с пространство; тонкое чутье донесло до него запах воды, часто на огромные расстояния. Не торопите его, сядьте и терпеливо дождитесь его возвращения или подвигайтесь потихоньку по направлению куда он скрылся, - вы застанете его в каком-нибудь заглохшем прудке или не пересыхающей яме. Досыта напившись в несколько приемов, накупавшись и полежав в живительной влаге, он отойдет, нервы поуспокоятся, сердце и мозг станут работать ровнее, и он с новою энергией и возродившимися силами примется за прерванную работу. "Вне работы и охоты ирландские сеттера отличаются своим спокойствием и даже, часто, индифферентностью ко всему окружающему. Как будто весь мир для них сводится к охоте. Поэтому в доме и комнатах это самые приятные и спокойные собаки. В течение долгой зимы они склонны к ожирению. Переход от зимней лежки к кипучей их работе очень резок; ни одна подружейная собака не требует такой тщательной тренировки и подготовки к работе, как ирландский сеттер, а взятые прямо с лежки в работу, с заплывшими жиром внутренними органами, они не показывают чуть и иногда сразу разбиваются. Так испорчено немало красных сеттеров". --------------- Один помет я взял от своей "Липки и "Мальчика" г-на Козлова. Было три щенка, из которых один был мною подарен Г.Г. Языкову, кличкой "Фак". Он вышел очень похож по внешности на своего деда, песковского "Фака", и замечательный лесной работник. Остальных двух щенков я потерял из вида. --------------- "Шот" А.С. Степанова. Был выписан от Гаукса А.М. Песковым и по кровям близок "Факу". К сожалению, родословная его затеряна, и я не мог ее привести здесь. Несомненно, ее можно получить от заводчика. Я никогда не видал "Шота", который был увезен куда-то в Пушкино, где и прожил всю жизнь. Знаю, что по типу он принадлежал к золотисто-красным сеттерам. От него было два помета, по одному от каждой из сестер: "Мисс-Бель" и "Дарки" (Гамсона). Из детей "Мисс-Бель" известен "Ник", подаренный Песковым в Петербург Е.Е. Мюссару, очень красивый, элегантный, но несильный на вид кобель, очень способный работник, но скоро погибший, и брат его, подаренный Де-Юнкеру, неудачный по себе. На полевых испытаниях в Гатчине, в то время только начинавшихся, "Ник" обратил на себя внимание петербургских любителей эффектной и умной работой и был награжден одной из старших наград. От "Дарки" родились моя "Липка" и кобель (не помню кличку(, принадлежавший Н.Г. Бунину. Маститый охотник остался, по-видимому, доволен этой собакой. Он печатно послал через посредство журнала мне свой охотничий привет и поделился тем удовольствием, которое он получил от своего ирландца. Я рад был услышать это слово удовольствия от почтенного Николая Григорьевича. В таких авторитетных руках ирландцы не пропадают. Вообще судя по потомству "Шота", это был превосходный производитель полевых собак, и очень жаль, что от него было взято в сове время слишком мало пометов.
"Конемара" был выписан в Москву от Джильтрапа, секретаря Клуба ирландского сеттера, в Дублин, вскоре после выписки "Уйды" и "Фака". Я видел его только раз на выставке. Это был красивый, рослый кобель, яркого окраса, по типу вполне принадлежавший к разновидности крово-красных сеттеров, с длинной, помнится, немного горбоносой головой. Он был высоко оценен и премирован в Англии и несомненно должен был у нас представлять большой интерес. К сожалению, он почти не оставил потомства: его владелец Ф.В. Геслин увез его к себе в имение, довольно далеко от станции Подсолнечной, и там он прожил почти всю жизнь, наплодив множество полукровных собак от самых разнообразных сук. На лосиной охоте близ Воскресенска, в имении г-на Рукина, я видел у Ф.И. Рыбникова, управляющего имением, сына "Конемары", по отзывам владельца, великолепного полевого работника, но, несомненно, непородного, хотя все-таки сила крови еще в нем резко сказалась. Уже старый "Конемара" был куплен и привезен в Москву тем же Песковым. Повязаны были с ним две суки, из которых "Альма" С.П. Меча дала кобеля "Каптена", кажется, тоже оставшегося без дальнейшего потомства, а от "Мисс-Бель" остались две дочери: "Юно" Н.А. Цыплакова и "Дарки II" А.Я. Пегова. "Юно" ощенилась от "Рока" Р.И. Прове, но, кажется, весь помет погиб, и вскоре затем околела. "Дарки II", к несчастью, повязалась 8-ми месяцев, отчего сильно задержалась в развитии. Она была натаскана в поле, но затем заброшена и с нею не охотились вовсе. Тем не менее она единственная из детей "Конемары" имела значение, так как оставила несколько пометов от "Гленкара" и один помет, уже в старости, от его сына, моего "Рыжика". До старости она была главной производительницей в питомнике у А.Я. Пегова. Из числа ее детей от "Гленкара" назову следующих: "Чифа" А.Ф. Пегова, награжденного несколькими первыми призами на выставках, рослого, прекрасного кобеля, золотистого окраса, по типу вполне отвечающего старым золотисто-красным ирландцам. Костистый, с прекрасной головой, живой и энергичный "Чиф", отличного характера в молодости и с хорошими полевыми задатками, с замечательно дальним чутьем, к сожалению, совсем был забит и испорчен в натаске; был заброшен и держался только для выставок. Чудесная собака, пропавшая совсем даром и для людей и для потомства. Его брат из другого помета "Денди-Гленкар" А.А. Шевалдышева - рослый, с богатой костью кобель, с великолепной головой (по голове это лучший из сыновей "Гленкара", с моим непобедимым "Рыжиком" в том числе), старого типа, с узким черепом, отличным переломом и красиво очерченной мордой. "Денди-Гленкар" получил две золотых медали на выставках, в том числе на юбилейной по присуждени>ю> Сольтера. Рэпер его проглядел на 1-й выставке Московского общества Охоты, как он вообще "проглядел" немало собак. "Денди" великолепно, ярко окрашен и много работает в поле у своего владельца, который живет лето в богатых дичью местах и много охотился. Единственный недостаток "Денди" - это немного высокий зад. Мало имеющий значение для кобеля, и, по-моему, это сейчас один из лучших наших производителей, на которого обращено недостаточное внимание. Я считаю его много выше "Чифа" как производителя для породы. "Рекс" Н.А. Цыплакова, однопометник "Чифа", хуже других по себе, особенно головой, но полевой и рослый, очень робкий и заколоченный тем же пеговским егерем Сергеем. "Китти" А.Я. Пегова, их сестра, - недурная сука, порядочно окрашенная, с посредственной головой, давшая нисколько пометов в питомнике. У прежнего владельца, говорят, ходила в поле, но затем всю жизнь только щенилась. Все эти собаки, как дети лучшего из наших производителей, "Гленкара", должны бы быть помещены в описании его потомства. Я помянул о них здесь только для того, чтобы указать собак, в которых течет кровь "Конемары". Нет сомнения, что главные свои достоинства они получили от отца, но и дед по матери несомненно имел известное значение.
"Керри" был выписан от О′Келлагана Р.И. Прове в 1889 г. Он попал в Москву в такое время, когда дальше вести породу было невозможно: "Уйда" и "Фак" сошли со сцены, оставались их дети, братья и сестры, "Шот" и "Конемара" оставили Москве каждый по одной суке. Этим объясняется, почему с "Керри" было повязано так много сук: почти все бывшие в наличности суки не избегли этой участи. До какой степени необходим был производитель, видно из того, что многие не стеснялись и вязали без устали сестер с братьями; даже создали какую-то систему этих вязок. вот, например, родословная известного по полевым испытаниям "Мака" г-на Буассонада.
Отмечу, что "Мак" был бесплоден и не дал ни одного щенка, хотя с ним ставили разных сук. Такая же судьба постигла и ирландцев г-на Гамсона. Не боясь обвинения в пристрастии, я должен объявить, что с самого начала просто возненавидел "Керри", несмотря на то, что он был очень недурен по себе, с элегантной головой, очень эффектной яркой масти, не крупный, но складный; и возненавидел его только за его шалые, бессмысленные глаза. "Керри" оказался бесчут и глуп и дал после себя такое же глупое потомство. Сын его "Кребс" А.Ф. Федорова был истым мучителем своего владельца в поле и дома, где гонялся целые дни за бегающими тенями и "зайчиками". Федоров хотел переупрямить свою собаку и достиг только того, что ускорил этим собственную смерть. После него "Кребс" перешел к св. кн. Д.Б. Голицыну, который подарил его своему бывшему егерю Цапакину. Цапакин жил и по сие время живет в Рыбинске, берет в натаску собак, которых он охотно натаскивает по два года, и расплодил от этих собак и своего "Кребса" обильно потомство. Я видел на охоте на Мологе представителей этого потомства, которых сразу узнал как детей "Керри". Скрепя сердце, по настоянию своего больного друга, и я повязал свою "Липку" с федоровским "Кребсом". Ощенилось 9 щенков, которые разбрелись по разным концам света. Один из них попал в Киев ("Липка I проф. Чиркова), а другой, подаренный генералу фон-дер-Лауницу, и пропавший у него, почти каждый год появляется на выставках под различными указаниями происхождения ( "Фокс" г-на Юзанова). Остальных не знаю, да и не жаль. Удивительно вообще, куда девалось все обильное потомство "Керри"? Все оно за какой-нибудь десяток лет как в воду кануло. Даже в выставочных родословных почти никогда не встречаешь его имени. Должно быть, такова уж участь идиотам! Доктор Сольтер на вопрос о полевых качествах келлагановских сеттеров ответил мне, что, по его мнению, в них скрыты полевые достоинства, что происходит оттого, что они в течение нескольких поколений разводились только для выставок, не натаскивались и на полевых испытаниях не участвовали, что, благодаря этому, можно вырастить несколько неудачных щенков, но что попадаются в числе их и несомненно способные работники, что ему приходилось таких встречать, и даже очень хороших полевых. Поверить этому весьма возможно, и наши выписки келлагановских собак даже подтверждают это мнение. Р.И Прове после выписки "Керри" был сам у О′Келлагана и привез от него пять собак, именно суку "Глендор", купленную А.Ф. Пеговым и вскоре проданную в провинцию, так что от нее в Москве потомства не осталось; кобеля "Бентри" г-на Козлова, прямо ушедшего из Москвы, но повязанного с "Мовиль", "Эриф" А.А. Катуар де-Бионкура, и двух щенков-однопометников "Рока" и "Мовиль", рожденных у Келлагана от брата и сестры. Эти три последние собаки оставили потомство, почему о них следует сказать отдельно.
Пришла в Москву "Эриф" молодой сукой, только что перегогодашей и ненатасканной. По себе она была довольно складна, с очень выразительной головой старого красивого типа, золотистого окраса, хорошего роста. Недостаток ее заключался, на мой взгляд, в слишком высоком постанове на ногах и недостаточном ребре. Она повязана была с моим "Бобом", страдавшим той же высоконогостью, и дала 7 щенков, из которых я взял пару и подарил сучку П.Н. Белоусову и кобелька - художнику В.К. Маковскому. Обе эти собаки живы и теперь, одна в Москве, другая в Петербурге. Говорят, сука хорошо ходит. Что сталось с остальными щенками, - не знаю; кажется, их не существует. "Эриф" после первого помета вскоре околела.
"Рок" по себе был некрупный, но отлично сложенный кобель, с хорошими линиями, яркой, эффектной окраски. Его портила безобразная голова, сырая и обрюзглая. Он оказался с высокими полевыми достоинствами, необыкновенно страстный, с громадным ходом и превосходным чутьем, которые он показал на московских испытаниях. К сожалению, близкое кровосмешение не могло остаться без последствий. "Рок" был очень болезнен, тяжело чумел, потерял чутье, окривел и скоро угас. Он два раза был вязан с моей "Липкой" и оставил от нее два отличных помета, к слову сказать, не передав ни одному из своих детей своей безобразной сырой головы. У меня остался его сын "Ник". Великолепная сука, дочь "Рока", подарена была мною Омскому Обществу Охоты. Другая дочь была у Пескова, превосходно работала, но скоро пала. Сестра "Рока" "Мовиль" оказалась долговечнее. Она переменила несколько хозяев (А.Я. Пегова, В.А. Самутама, С.С. Шибаева) и дала несколько пометов. По себе она была элегантна, но жидка. Между прочим, она была повязана раз с "Гленкаром" и дала из этого помета превосходную полевую суку "Кармен" Ф.В. Демина. Чтобы не возвращаться больше к "Кармен", скажу, что она была повязана в первый раз с моим уже старым "Бобом" ("Нелли" Л.Ф. Пло, поставленная Сержентсоном первой сукой 2-й выставки Московского Общества Охоты, из этого помета). Последующие разы она вязалась с "Падди" Н,И. Хрущова.
Громадного роста и несколько странного вида кобель, тусклой масти, выписанный при распродаже питомника принца Сольмеа и подкупивший своей высокой родословной, "Юнг-Фриско" пришел в один год с "Керри" и в свое время я сильно пропагандировал повязку с ним наших сук. Попробовать действительно не мешало, но проба не оказалась удачной. С ним были повязаны две суки, дочери "Уйды" и "Фака": "Уйда II" А.А. Кемпе и "Милунька" А.В. Вишневского, и собаки из этих пометов и сейчас есть в Москве. Лично я по этим детям "Фриско" и его внукам пришел к заключению, что родословная "Фриско" фальшивая и что он не может быть кровной собакой. В числе его детей половина родилась прямо дворными, страшного роста, с ужасными головами догов, хвостами, загнутыми в кольцо, и тусклой, песиковатой шерстью. Некоторые из них, разумеется, работали, но для меня имя "Юнг-Фриско" в родословной собаки служит признаком ее беспородности. Сам "Юнг-Фриско" был не полевой и страшно зол. Он был куплен в Петербург и попал производителем в питомник покойного А.М. Чичагова, где, к сожалению, перегадил собою хорошие крови ("Лорелей" - дочь "Уйды II" Кемпе и "Фриско"). Из числа внуков "Фриско", в которых течет уже только 1/4 его крови, некоторые выходили и по себе недурны ("Рок" А.А. Кемпе), хотя все-таки , по- моему, с первого взгляда обличают свое некровное происхождение. В Петербург были выписаны от О′Келлагана в то же время двуе собаки: "Дизард" - г-м Каллистратовым, купленный впоследствии графом Шереметевым, и "Кильфе-Нора" г-на Горностаева.
По внешности "Дизард" представлял великолепного сеттера, крупного роста, богатырски просторно и крепко сложенного, видного и нарядного, с превосходной головой лучших келлагановских собак; без малейшего упрека в складе, он являлся точным портретом знаменитого чемпиона "Фингала", однопометника его отца "Шандона". Голова его довольно широкая черепом, с несколько закругленной мордой как у всех келлагановских собак, не обладала той сжатостью и удлиненностью и совершенно лишена была той горбоносости, которая стала входить в моду и провозглашаться многими, как требование нового "современного" типа ирландца. Это обстоятельство послужило яблоком раздора между петербургскими и московскими любителями и дало повод первым признать "Дизарда" не типичным ирландцем, а лишь великолепным сеттером, одетым в красную шерсть. Впрочем, он и по масти был только золотисто-красный. В России он получил несколько золотых медалей и звание чемпиона. В Англии он тоже был высоко награжден. К сожалению, ничего неизвестно о его полевых качествах; он, кажется, не был натаскан. Потомства он тоже почти не оставил, исключая чуть ли не единственный помет от "Кильфе-Норы". Одна из сука этого помета "Джаконда" гр. Воронцова-Дашкова была награждена на одной из петербургских выставок высшей наградой - золотой медалью. "Кильфе-Нору" я видел, она была у меня в Москве, но хорошенько не помню и описать не могу. Во всяком случае, это была незначительная сука. Ее вязали один раз с "Макбетом", и был помет, но каков он был и что из него сталось, - не знаю. Во всяком случае, от этих собак мало что осталось, на петербургских выставках совсем не видно их потомства. Подробной родословной "Кильфе-Норы" я тоже не имею.
Обе собаки были выписаны в Москву единовременно А.А. Катуаром ( в то время, впоследствии - де-Бионкуром), первая - от О′Келлагана, второй - от Эллиса. Они обе выставлены были в Москве и получили по золотой медали. Рассчитывать на получение щенка от этих собак было трудно: владелец объявил, что ни одного щенка не уступит иначе как за плату, даже для родного брата, и назначил цену за будущего щенка 700 рубл. Расчеты эти не оправдались: "Юнг-Россмоор" оказался кастрированным уколами, что было установлено ветеринаром Никольским, и отправился в Париж охотиться со своим хозяином на кроликов. Поэтому я и не описываю эту прекрасную по себе собаку и не даю ее родословной. "Айриш-Нора" несколько раз вязалась без последствий с "Россмоором" и осталась в Москве. Это была по виду очень интересная сука, прекрасного роста, с великолепным корпусом и чудным постановом ног, сравнительно светло окрашенной, золотистой масти. Голова ее была некрасива, острорыла и горбоноса, но по складу она обещала быть отличной производительницей для типичного кровного кобеля. Лучшую суку для бывшего тогда уже у нас "Гленкара" трудно было бы подыскать. Ее и вязали один раз с ним, но весь помет почему-то погиб. "Айриш-Нора" все время жила в Одинцово на руках у Грибоедова, человека г-на Катуара, который с ней все время охотился. Следовательно, она была полевая. Она прожила довольно долго, несколько лет, не дав ни одного щенка. Наконец, уже совсем старой привел ее ко мне Грибоедов с просьбой повязать. Я решил повязать ее с "Макбетом", в то время уже тоже развалиной, жившим на покое после смерти Федорова. Вы делаете необыкновенные глупости" , - писал мне по этому поводу Песков - "от таких стариков ничего не может быть кроме мерзости, и Вы портите породу". Тем не менее "Норма" ощенилась от "Макбета" семью щенкам. Я получил из них пару сук, причем одну из них уже 8-месячной подарил Д.Г. Языкову, по кличке "Кэт". Эта "Кэт" получила впоследствии на юбилейной выставке у Сольтера вторую золотую медаль. В поле она была испорчена владельцем, хотя несомненно собака способная, в чем я убедился. Ум ее, между прочим, может свидетельствоваться тем, что она, живя в Москве, приобрела привычку каждый вечер уходить из дому, таскаться целую ночь по Москве и возвращаться утром ежедневно домой, причем ни разу не могла быть украдена. Она цела и сейчас. Ее сестра, оставшаяся у меня, "Мисс", - великолепно сложенная сука, с громадной подпругой, среднего, скорее небольшого роста, золотистой масти, с красивой головой старого типа, необыкновенно умная и страстная собака. Она обладала огромным чутьем и превосходно работала в поле. По грациозности и эффектной страстности это была кошка, а не собака. Но по третьему полю злая чума лишила ее почти совсем чутья, наделив хроническим, постоянно повторяющимся насморком. Значение ее осталось только как производительницы. Она имеет две вторых золотых медали - у Сольтера и Рэпера. Остальные пять щенков этого помета, оставшиеся у владельца "Норы", все погибли Гленкар
"Гленкар" был выписан с завода Гаукса А.Я. Пеговым, которому он и принадлежал до конца жизни. Это была удивительно удачная выписка, объяснявшаяся только тем, что "Гленкара" считали ошибочно больным. Этим же объясняется и необыкновенная дешевизна "Гленкара" по цене: он обошелся в Москве 480 р. Несомненно, что это был лучший из всех производителей ирландского сеттера, полученных в Россию, и вряд ли скоро повторится такой счастливый случай. "Гленкар" был великолепен, прямо безукоризнен по себе. При отличном росте он соединял в себе богатырское сложение с красотою форм. Грудь, колодка, плечи и ноги безукоризненные. Из всех выписанных ирландцев он отличался приземистой постановкой на ногах, столь типичной для сеттера. Голова его, сильно сжатая с боков, выделялась сильно удлиненной, немного горбоносой мордой и далеко задавшимся назад затылком. Одет и окрашен был превосходно. Он был натаскан в России и выступил на полевых испытаниях, где показал хорошие дарования. Впрочем, потом с ним почти не охотились. Это был несомненно лучший обновитель крови наших ирландских сеттеров, какого можно было себе только представить как по типу, так особенно по богатому своему костяку, ибо наши ирландцы уже сильно начинали страдать бедностью кости. И, действительно, дети "Гленкара" резко выделились, особенно на выставках. Кроме ранее описанных детей его от "Дарки II" ("Чифа", "Денди-Гленкара", "Река" и "Кетти") и дочери от "Мовиль", деминской "Кармен", должны быть упомянуты еще следующие: 1) сука "Кэт" А.С. Хренова, родившаяся у Пегова от выписанной "Керри-Кет" и попавшая в Петербург. "Кэт" известна по петербургским испытаниям, где она взяла два вторых приза. Это замечательно рослая и видная, очень типичная сука; ее недостатки - плохие лапы и слабая спина. Как производительница, "Кэт" вряд ли очень надежна.
2) От той же "Керри-Кэт" сука "Лэди", попавшая производительницей в питомник А.М. Чичагова. 3) Их полный брат "Ольд-Ник II", того же Чичагова. 4) Тоже полный брат "Бой", г-на Буренина. Этот "Бой", удивительная по красоте и сложению собака. Я видел его в Петербурге на выставках Общества Любителей породистых собак, где он конкурировал с моим "Рыжиком", и, хотя Сольтер отдал преимущество "Рыжику", поставив "Боя" вторым, должен признаться, что если бы судьей был я, то я отдал бы предпочтение "Бою": так понравилась мне эта блестящая собака. Впрочем, и Сольтер отозвался в отчете, что "Бой" бьет "Рыжика" своей замечательной подпругой. Замечательно, что все дети "Гленкара" от "Керри-Кэт" оказались в Петербурге, и в Москве не осталось ни одного. Во время жизни "Гленкара" у меня лично долгое время не было подходящих сук для вязки с ним. Когда подошла по возрасту моя "Мисс", в первую же вязку я поставил ее с "Гленкаром". Она ощенила единственного щенка-кобеля, которому суждено было впоследствии побить всех своих собратьев... и на трех выставках Москвы и Петербурга всеми приезжими англичанами поставленного на первое место. На испытания я не мог вывести своего "Рыжика": я сам испортил его дрессировкой, вкоренив еще щенком слишком тугую и порочную подводку к птице и мертвую стойку в болоте. Но он постоянно и много работал у меня под ружьем, по лесной дичи, чутьист, опытен, умен и с хорошим ходом; в лесу это отличная рабочая собака.
Разумеется, я надеялся и на дальнейшие пометы от "Гленкара" и своей "Мисс", но, к моему глубокому прискорбию, "Гленкару" проломили дверью ребро, и он издох. Все-таки скажу, этим производителем надо было воспользоваться больше; по крайней мере, будем ценить, как производителей, его детей.
Выписана была А.Я. Пеговым от Гаукса как производительница для его "Гленкара", но, как видно из родословной, по отцу шла от собак О′Келлагана. По себе это был довольно посредственная сука, ничем особенно не выделяввшаяся, но, тем не менее, дала великолепное потомство, которое, разумеется, всецело обязано своими достоинствами выдающимся качествам "Гленкрара". "Керри-Кэт" была полевая и, хотя не часто, бралась на охоту. Работала он тоже ни хорошо, ни плохо, как работает масса подружейных собак. Впрочем, она исполнила вполне свое назначение, и русские заводчики должны быть ей благодарны за ее детей.
"Дин" был выписан из Англии, хотя родился от описанного раньше "Дизарда" гр. Шереметева. Он вскоре перешел в Москву, принадлежал сначала В.А. Саутаму, а затем был продан С.С. Шибаеву. По себе "Дин" представлял очень эффектного, рослого кобеля, хорошо сложенного, в типе крово-красных сеттеров, с правильной головой в переходном типе. Его выделяла громадная подпруга, резко бросавшаяся в глаза. На ногах был довольно высок. Недостаток заключался в короткой шее, отчего он казался сутуловатым. Полевые его качества остались невыясненными. Говорили, что он ходил в поле, был даже записан в Петербурге на испытания, но не участвовал на них; другие говорили, что он без чутья. О "Дине" вспомнили по его потомству. Первый его помет был от "Лэди" Р.В. Живаго (впоследствии С.С. Шибаева), дочери "Макса" и "Китти" А.А. Морозова (о них впереди). Весь этот помет вышел очень недурен по себе, хотя мать, сама "Лэди", была порядочным уродом, и все собаки полевые. Назову из них мою суку "Дианку" (подаренную мною П.Н. Измайлову), великолепно работавшую и взявшую несколько призов на московских испытаниях, и ее однопометников "Дина II" И.Д. Болдарева и "Дружка" В.В. Малахова, тоже выступивших с успехом на испытаниях. Затрудняюсь сказать, от кого эти собаки унаследовали свои полевые качества, от "Дина" или от "Лэди", ибо эта последняя, хотя и неважная по себе, была превосходная работница. На 2-й выставке Московского Общества Охоты опять вспомнился "Дин". На этой выставке были выставлены две первоклассные суки, сестры-однопометницы, дочери "Дина" от "Дивы" А.Ф. Фиргуфа - "Аида" А.Ф. Фиргуфа и "Джанна", купленная тут же у С. С. Шибаева А.Я. Пеговым. Обе были поставлены Сержентсоном на высокое место и награждены золотыми медалями (2-я и 3-я). Суки, действительно, роскошные, замечательно элегантные, легкого типа, хорошего роста, безукоризненно правильно сложенные и с типичными головами. В поле обе почти не были, впрочем, они молоды, еще не вязаны, и это может быть наверстано.
"Макс" и "Китти" были выписаны единовременно, кажется, в 1893 г., не знаю - от какого заводчика но несомненно высокого происхождения. В их родословных встречаются много громких кличек, особенно по полевым победам. "Китти" я не видал. Она скоро околела, оставив помет от "Макса". Этот последний фигурировал на нескольких выставках и хорошо известен. Он был натаскан и ходил в поле. По себе он среднего роста, костист, широк, правильно сложен, но груб; голова его кругловата, с широким черепом, некрасива, окрашен тускло; умные, выразительные глаза. Вообще он мне как сеттер нравился, но золотой медали, которую ему закатил Рэпер, он, во всяком случае, не заслуживал.
От "Китти" оставался, кроме упомянутой раньше "Лэди" Р.В. Живаго (С.С. Шибаева), очень хороший кобель "Макс II ", которого Рэпер тоже "проглядел", оставив его вовсе без награды или, вернее (как это видно из его отчета), спутав его с его братом "Непиром", которому он не по заслугам тоже закатил золотую медаль и приз. В оправдание ему скажу, что это результат крупной ошибки; быть может, виноваты тут больше всего егеря, перепутавшие ярлыки на "Непире" и "Максе II". Во всяком случае, "Непир" - собака вполне посредственная, с элегантной головой, но плохим задом и порочным пером. Лучшие из помета это несомненно "Макс II", очень типичный, рослый кобель, справедливо поставленный Сержентсоном вторым после "Рыжика", и его сестра "Диана", сильная, костистая сука, в том же хорошем типе, несомненно прекрасная производительница, еще молодая. Ее недостаток (так же как у "Макса II" , хотя у этого в меньшей степени) - дурные, плоские лапы. "Макс II" высоко прошел и на полевых испытаниях. Во всяком случае, эти обе собаки весьма интересны и по себе и как производители. Они должны дать хорошее потомство.
Если кто может быть назван мучеником своей страсти из числа русских охотников, то, несомненно, Н.И. Хрущов больше всех, по справедливости, заслужил это наименование. Столько труда и забот, сколько он клал на разведение ирландских сеттеров, мало кто еще положил, и только в последний год ему судьба улыбнулась. "Падди" вывезен был им из Англии, с завода Д. Мильнера, откуда вообще добывать собак более чем трудно, в 1897 году. Вместе с ним была привезена и сука, которую. долго для него подыскивали (не помню клички). Весною 1898 года она была повязана с "Падди", но издохла не расщенившись. Из ее утробы был вырезан единственный живой щенок - сучка и с громадным трудом, но все же выращен. Я видел эту сучку осенью того же года; она много обещала. В то же время показывал мне Николай Иванович и новую суку для "Падди" выписанную им из Англии по указанию того же Мильнера, уже с полевыми призами. Зимой она была повязана с "Падди", но издохла в чуме, не ощенившись, так же, как издохла от то же чумы и последняя дочь "Падди", стоившая стольких забот и труда. Заодно погибло и все остальное, а единственный уцелевший щенок (от деминской "Кармен" и моего "Боба"), "Ниниш", лишился чутья. В начале 1899 г. пришлось опять ехать в Англию искать для "Падди" суку и списываться с заводчиками. На этот раз были привезены от Гаукса две сестры-однопометницы - "Джиль" и "Роза", внучки уже вывезенной раньше в Россию "Керри-Кэт" Пегова. Из этих сук "Джиль" дала один ранний помет, который весь погиб, и околела, повязанная вторично с "Падди". "Роза" дала от него два пометв в 1899 и в 1900 г. В 1900 г. была привезена из Англии для "Падди" молодая сука "Керри-Флора", но повязана она была весной 1901 г. не с "Падди" , а с "Рыжиком", от которого и дала помет в 7 щенков. Таким образом, от "Падди" сейчас имеется, кроме пометов от "Розы", два помет от "Кармен" Ф.В. Демина и помет от "Кэт" А.С. Хренова. "Падди", однопометник знаменитого теперь в Англии непобедимого чемпиона "Черчевель-Филь", на наших выставках не имел успеха, отчасти благодаря не особенно красивой, широковатой в черепе голове, отчасти благодаря своему скверному нраву и робкому характеру. Он среднего роста, очень гибкий и эффектный в движениях. Он великолепно натаскан, главным образом по лесу, и первоклассный работник по лесной дичи. Я глубоко уверен, что он отличный производитель, что он, впрочем, уже и доказал. Признаки породы, кровь в нем резко видны. Его дети от "Розы" из первого помета, "Смат" и "Таффи", уже блестяще выступили на выставках, они награждены и золотыми медалями и призом. Оба они некрупного роста, но очень элегантны и породны. "Смат" превосходно нахожен в лесу. Он очень опытен и умен и представлял блестящую по лесной дичи собаку уже в первый год своей работы, что редко бывает. Их сестра-однопометница "Дэзи" по себе уступает им, особенно головой. Она хорошо дрессирована и натаскивалась в поле, но с ней не справились; я вижу первую ирландскую суку с таким дьявольским ходом и с такой страстью.
"Джиль" и "Роза" - некрупные, но прекрасные суки, элегантны, породны и страстны. Мне обе они значительно больше нравятся их бабки "Керри-Кэт". "Джиль" была лучшая из сестер. Обе они работают в поле и работают хорошо, но плохо дрессированы, т.е. гоняют, что, разумеется, неважно для породы. "Керри-Флора" нравится мне значительно меньше "Розы", - хотя она и получила и, пожалуй, справедливо, золотую медаль и приз на выставке. Несмотря на ее прекрасную голову и элегантное сложение, она слишком безжизненна и вяла и имеет плохой зад с дурно постановленным крестцом. Она сейчас в натаске и о ее полевых качествах говорить поэтому рано, но я не думаю, чтобы она вышла хорошей производительницей.
"Брей-Принцесса" великолепная по себе сука, поразительной красоты, теперь уже сильно сдавшая и опустившаяся, благодаря, главным образом, очень дурному содержанию, стоившая безумных денег. Она в типе крово-красных сеттеров, с удлиненной головой и горбоносой мордой. Натаскана никогда не была, и полевые ее способности совсем неизвестны. Дала два или три помета от "Сам-Сулливана", который к ней вовсе не подходит как производитель. Ничего выше посредственности из этих пометов не вышло. Последние две пустовки вязалась с "Чифом" и ощенила от него 9 и 7 щенков, которые, кажется, все вскоре подохли.
"Сам-Сулливан" был выписан С.С. Шибаевым единовременно с его "Принцессой". Красивый по голове кобель, типа келлагановских собак, но очень пашистый и с порочным задом, который он передал всем своим детям. Был натаскан и показан на испытаниях. В работе очень эффектный прием, но чутья показал немного. "Ден-Сулливана", выписанного в Петербург А.С. Хреновым, я не видал и ничего про него не знаю. Он дал от "Липки" А.С. Хренова (дочери моей "Липки" и "Кребса") кобеля "Сулливана". От этого "Сулливана" и хреновской "Кэт" (дочери "Гленкара") родились два брата "Рогдай" А.С. Хренова и "Варр" кн. Джамбакур-Орбелиани, элегантные по себе и выступавшие на петербургских состязаниях. "Флирт" была на московских выставках, но подробно ее не помню. Во всяком случае, это сука не выше посредственности. От "Макса" А.А. Морозова она дала суку "Лэди-Грин" И.Д. Болдарева, с плохой головой, но сильную и очень недурную складом и с очень большими полевыми способностями. Она два раза была на московских испытаниях; очень страстная, с отличным ходом и великолепным чутьем. Несмотря на отвратительную дрессировку, она награждена была дипломом II степени исключительно за природные качества --------------- Из приведенного перечня выписанных производителей и их потомства можно заключить, что в настоящее время в руках русских заводчиков имеется богатый материал для дальнейшего ведения породы ирландского сеттера и что не является прямой необходимости прибегать к дальнейшим выпискам. Но мало того. Есть основания предполагать, что удачные выписки ирландских сеттеров, как обновителей породы, с каждым годом будут делаться все затруднительнее. Это предположение вытекает из рассмотрения современного собаководства в в Англии, где охота из-под собаки отходит постепенно на второй план, вытесняемая загонами, а подружейная собака постепенно приобретает характер комнатного или, в лучшем случае, состязательного животного. Отдавая все должное значение полевым испытаниям подружейных собак как в Западной Европе, так и у нас, я глубоко уверен, что эти состязания, быстро развивая те способности животных, которые прежде всего бросаются в глаза в работе собаки, никогда не будут полным показателем всех достоинств собак для нашей отечественной охоты. Есть даже важные охотничьи качества, которые должны постепенно заглушаться требованиями состязательной системы. Честь и слава русским охотникам и собаководам, если они сумеют не увлечься и удержать свои испытания в рамках, возможно близких к требованиям полевой охоты (за границей состязания уже далеко отошли от этих рамок); но все-таки, при всем уважении к самобытности русских охотничьих талантов, придется примириться с мыслью, что русские испытания окажутся только показателем основных качеств собаки, без которого нельзя обойтись для всякого рода охоты. Слишком разнообразна наша охота и слишком многосторонни требования, предъявляемые нами к нашим рабочим собакам, чтобы исчерпать все эти требования показной работой собаки на публичной арене. Все существующие породы подружейных собак должны несомненно удовлетворять основным требованиям охоты: чутья, страстного эффектного поимка, ума и податливости к дрессировке, прочности и выносливости. Все английские породы в лучших своих представителях обладают этими качествами несомненно в почти равной степени, что и подтверждается полевыми состязаниями всех стан. Однако несомненно также и то, что в отдельных своих свойствах отдельные породы несколько разнятся друг от друга. И если из всех собак в мире наиболее преисполненными внешнего эффекта в работе являются пойнтер и английский сеттер, то по сметливости и уму, по способности применяться к разнообразным условиям наших охот на первом месте, конечно, стоят не пойнтер и не лаверак, а ирландец и гордон. А эти качества еще долгое время будут иметь первенствующее значение при разнообразии наших охот. Гордоны, как порода, уже отошли в Англии на второй план; то же, вероятно, случится рано или поздно и с ирландским сеттером. И задача и долг прежде всего русских собакозаводчиков и всех, кому дороги охотничьи интересы нашей родины, поддержать на должной высоте именно эти породы, не увлекаясь модой и помня, что вкусы и потребности разных стран не могут быть вполне тождественны. ------------------------------------- ¹) В моих описаниях ирландских сеттеров я называл раньше эту разновидность "ирландцами нового типа" (по Megnien, le type moderne). - Авт. ) Единственная собака, попавшая в Россию из питомника Мильнера, из которого вообще очень трудно добыть собак, - это "Падди" Н.И. Хрущова. Впрочем, "Падди" не совсем характеризовал собою разновидность "Нового типа" "Крово-красного" сеттера, особенно по голове, довольно широкой, с приподнятым ухом и кругловатой мордой. - Авт. ) В моих описаниях - ирландцы "старого типа". - Авт. ) От Гаукса было выписано в Россию много хороших сеттеров. Первая собака, выписанная от него "Фак" А.М. Пескова, вполне подходила под это описание. На выставке Московск. Общ. Ох. Сольтер выделил внучку "Фака" "Мисс" С.Н. Мошниной как самую типичную представительницу золотисто-красных сеттеров, особенно по характерной голове. Последние выписки от Гаукса в Россию не были так типичны и понятно отчего: в них уже вошла кровь "модных "крово-красных" сеттеров. - Авт. ) Это совершенно верно. Замечу только, что сознательность работы обыкновенно проявляется у сеттера сравнительно медленно, не ранее второго и третьего года. Первое поле всякий сеттер работает как щенок, и в этом периоде пойнтера имеют преимущество. Натаскать сеттера легко, но окончательно поставить в поле несравненно труднее и дольше, чем пойнтера. Он слишком много думает над своей работой. Зато испортить раз поставленного почти невозможною. как пример приведу двух сеттеров, известных по полевым испытаниям: "Мака" Л.Л. Буассонада и "Кармен" Ф.В. Демина. Оба они начинали каждый свой сезон тем, что по неделям давили уток в Конобееве и вообще подвергались всяким опытам, а за несколько дней до испытаний присылались к Павлу с распоряжением записать на испытания; и оба взяли по два раза Федоровский риз. - Авт. ) Имелся еще помет от "Дианы" г-на Чижевского, суки некровной по матери. - Авт. ) Родословня "Гленкара" была вначале соообщена неверно и исправлена уже споследствии по книгам англс. Кеннел-Клуба,ю о ыем было напечатано в русских озхттничьих журналах. ) Мое личное мнение. К.М. ) С "Гленкаром" была повязана также "Роза" (дочь "Уйды " и "Фака") А.Ф. Фиргуфа. Из этого помета встречкеется его сука "Дива" в родословных. - Авт. ) Отмечу, что она ощенилась на 74 день после второй вязки, т.е. переносила 11 дней. Мне приходилось наблюдать перенос у сук при малых пометах, но подобный случай видел только единственный раз. - К.М. ) "Дива" - дочь "Гленкара" и "Розы" ( от "Уйды" и "Фака"). *) Принадлежала В. Саутаму, затем А.Э. Зноск-Боровскому.
вернуться назад
2003
©
Наталия Якунина |
.
.
