НОВЫЙ СЕТТЕР

     Оверон, бывший виноторговец, а теперь - гражданин, спокойно живущий на проценты со своего капитала, считал себя лучшим охотником в городе. И все знали, что он купил новую собаку.

     Когда про человека говорят, что он приобрел новую собаку, можно с известной долей вероятия предположить, что у него раньше уже была собака, а раз это так, то, как логическое следствие такой догадки, возникает вопрос, что случилось со старой собакой?

     Увы, старая собака, прекрасный ирландский сеттер, - выражаясь высоким слогом - отправилась к праотцам, и снарядил ее в этот дальний путь сам Оверон, лучший охотник в городе.

     Впрочем, сам Оверон не любит упоминать об этой неприятной истории и лишь изредка, за доброй бутылкой вина, в приливе откровенности, сознается, что смерть четвероногого друга несмываемым пятном лежит на его совести. Но Боже упаси, если об этом узнает когда-нибудь почтенная супруга лучшего охотника! Она в городе стяжала себе славу самой энергичной дамы, при случае не стесняющейся в выражениях, и объяснение с ней не обещает ничего приятного, особенно при открытых окнах...

      Между тем, все случилось очень просто.

      Осень была назначена большая охота на лисиц. Конечно, с гончими, но Оверон отправился со своим неразлучным сеттером. В качестве лучшего охотника он знал, что добрый сеттер может пригодиться в лесу во всякое время.

     Еще в пути появилися кое-какие зловещие предзнаменования, но на них Оверон не обратил должного внимания. Прежде всего, сеттер вышел из дома, поджав хвост, чего он обыкновенно не делал. Затем, в вагоне кондуктор, захлопывая дверцу купе, едва не отдавил ему хвост. Если бы пес не успел вовремя подвинуться, катастрофа был бы неизбежна.

     Когда прибыли на станцию назначения, какая-то бродячая дворняга укусила сеттера за заднюю ногу, и Оверон с большим трудом разнял сцепившихся косматых противников.

     Словом, всякий другой непременно вернулся бы домой, но Оверон всегда стоял выше всяких предрассудков, и жестоко поплатился за это.

     Как и следовало ожидать, он вытащил самый неудачный номер: ему пришлось стоять среди молодой заросли, где в пяти шагах можно было не заметить целого волка. Однако, пришлось помирить и с этим.

     Понятно что, лишь только в лесу раздались голоса гончих, Оверона охватила так называемая "охотничья лихорадка" и у него перед глазами поплыла легкая полоска тумана. Именно этой полоской он особенно гордился, потому что знаменитый Ливингстон, совершавший чудеса храбрости и находчивости в дебрях Африки, в минуты наибольшего душевного подъема тоже видел все как бы в тумане. По крайне мере, об это одно время писали в охотничье журнале, а печать, как известно, никогда не врет.

     И вот, как только появилась желанная синяя дымка, Оверон увидел среди золотых листьев осиновой молоди рыжую спину и длинный пушистый хвост.

     - Лисица! - молнией сверкнуло у него в мозгу. Через мгновение прогремел выстрел... Лисица дико взвизгнула, метнулась в сторону, покатилась кубарем, и охотник, несмотря на застилавший его глаза туман, поразился размерами зверя... Забыв о том, что надо стоять на "номере" до сигнала, Оверон бросился к своей добыче, раздвинул кустарник, куда забилась лисица, и... замер от ужаса: перед ним, в предсмертной агонии, лежал любимый сеттер.

     Все семь картечин добросовестно продырявили шкуру бедного пса и приготовили его к скорому переходу в лучший мир...

     Сеттер посмотрел на своего хозяина потухающими глазами. Если бы он мог говорить, он, наверное, сказал бы:

     - Видишь, как опасно стрелять во все, что движется перед глазами. Забудь о Ливингстоне и купи себе хорошие очки.

     Но сеттер не умел говорить, а потому околел молча, как подобает хорошей собаке, пристреленной лучшим охотником.

     Оверон вернулся домой в самом грустном настроении. Нужно было врать, потому что правда произвела бы на нервную супругу слишком сильное впечатление, а врать в данном случае было трудно. Наконец, его осенила гениальная мысль и он с честью вышел из трудного положения. Случилось же так, что во всем виноватой оказалась жена!

     Дело в том, что госпожа Оверон, ничего не смыслящая в охоте, обладала чувствительным сердцем и кормила собаку, будто на убой. За последнее время сеттер даже ходил, переваливаясь с бока на бок, как хороший боров перед Рождеством.

     Оверон пространно рассказал жене, как удачно началась охота, как сеттер бросился за лисицей, оставил далеко за собой всех гончих, как он уже настигал зверя и как, в последнее мгновение, ожирелое сердце не выдержало, разорвалось, и верный пес пал жертвой своего долга.

      Вышло очень трогательно, и в последних словах:

     - Ты, одна ты виновата, потому что ты погубила несчастную собаку неразумным закармливание! - даже послышались слезы.

      Словом, все кончилось благополучно, и через неделю. в доме Оверон появился новый сеттер, носивший красивое имя "Приам".

     Его появление совпало с радостным для каждого охотника событием: первым осенним снежком, и Оверон решил испытать нового друга по пороше.

     Выражаясь языком Гомера, "юнорожденная, златокудрая утренняя заря едва коснулась розовыми перстами горизонта", когда Оверон вышел из дома с новым сеттером.

     Уже с первых шагов "Приам" повел себя совсем иначе, чем его трагически погибший предшественник, что сразу огорчило Оверона.

     Прежде всего, "Приам" обладал удивительной способностью останавливаться буквально на каждом втором шагу, он начинал обнюхивать тротуар, жался к стенам, бросался под ноги к прохожим и, вообще, причинял хозяину кучу неприятностей. При этом его даже нельзя было одернуть, как то принято делать с порядочными собаками. Оверон несколько раз пытался натягивать цепь, но тогда сеттер бросался вперед, будто за ним гнались черти, и толстый отставной виноторговец мчался за ним вприпрыжку, к великой радости уличных мальчишек.

     На подоконнике булочной сидела кошка. Бог знает за кого ее приял Приам, но только он рванулся к ней, как бешеный, и в результате посыпались осколки стекла, в которое угодило ружье, неловко повернувшегося Оверона. Последовало продолжительное объяснение с булочником, которое закончилось тем, что бумажник охотника лишился нескольких кредитных билетов.

     В вагоне тоже произошел инцидент. Приам, отличавшийся, очевидно, вулканическим темпераментом, воспылал страстью к беленькой болонке, сидевшей на коленях довольно подозрительной дамы. Он пошел к цели слишком прямо, перепугал даму, уронил болонку, и с добрые полчала Оверон беседовал с кавалером подозрительной дамы, причем они обменивались любезностями вроде "болван", "идиот" и т.п.

     Но самое горькое разочарование ждало охотника впереди. "Приам" оказался одаренным каким-то сверхъестественным чутьем. Он безошибочно выводил своего повелителя на поляны, где паслись коровы или овцы, и немедленно начинал гонять рогатых скотов из стороны в сторону. Кур он вообще не мог видеть равнодушно, и когда Оверон, по обыкновению, сделал привал у знакомого лесника, тот через какие-нибудь десять минут предъявил к оплате шесть хохлатых трупов.

     Зато к зайцам и прочей лесной твари "Приам" питал чисто родственные чувства. Его заботливость о них доходила нередко положительно до невероятных пределов. Он считал своей священной обязанностью громко лаять при виде свежего следа, очевидно, с целью предупредить зайца о грозящей опасности. Однажды, когда он случайно, чуть ли не наткнулся на упитанного беляка, сеттер напряг всю свою изворотливость, чтобы отвлечь внимание охотника в сторону, и  это ему блестяще удалось. Лишь случайно обернувшись, Оверон увидел спокойно трусившего по опушке зайца, но в это уже был виноват сам заяц, не принявший сразу нужных мер предосторожности. Впрочем, для него все кончилось благополучно, потому что Оверон, обманутый немедленно поднявшимся ливингстонским туманом, влепил весь заряд дроби в ствол коренастого дуба, а заяц отправился домой.

     Только одним качество новый сеттер выгодно отличался от старого: несмотря на все старания, госпоже Оверон не удавалось раскормить его до ожирения, так что ему разрыв сердца не грозил.

     Тем не менее, ему было суждено погибнуть при исполнении своих обязанностей, причем смерть подстерегла его как раз в тот редкий момент, когда он изменил своим принципам. Очевидно, и для собак существует нечто вроде высшей справедливости.

     Однажды Оверон отравился на охоту в арендованный им для этой забавы лес. А надо сказать, что это лес примыкал к огромной сечи одного помещика, который терпеть не мог охотников и старался  всячески им досаждать.

     Бывало, Оверон и его приятели стараются даже близко не подходить к проклятой сече, где их всегда ждала какая-нибудь гадость.

     На этот  раз охотник тоже направился в противоположную сторону. Все шло, как всегда за последнее время, то есть - отвратительно. "Приам" бестолково лаял, три раза водил хозяина к крестьянскому стаду, делал стойки над лягушками, прыгал на деревья за мухами.

      Вдруг он куда-то умчался. Напрасно Оверон свистел, кричал, звал - сеттер исчез.

      Проплутав по лесу до вечера, охотник, скрепя сердце, отправился в город. К его удивлению, жена приняла весть о пропаже дорогой собаки совершенно равнодушно. Очевидно, сердце женщины не простило Приаму его упорного нежелания потолстеть на привольных хлебах,

      Через два дня Оверону прислали корзину с трупом сеттера, к которому был еще добавлен растерзанный тощий заяц.

      Свирепый помещик снабдил посылку и пояснительной запиской:

     "Ваш пес ворвался в мои владения и поплатился за это, кстати, получите и зайца, которого он затравил у меня на сече".

      Так дорого обошлась новому сеттеру мимолетная ссора с зайчугой.

      Оверон рассердился и с тех пор перешел к пойнтерам.